Снежный Цветок и заветный веер

Семья,Сегодня я взяла кисточку в руки, и мое сердце полетело домой.Я пишу своей семье — поклон дорогим родителям, Тете и Дяде.Когда я думаю об ушедших днях, не могу удержаться от слез.Я до сих пор в печали от разлуки с родным домом.

Мой живот большой из-за ребенка, и мне очень жарко в эту погоду.Мои родственники злобные.Я делаю всю работу по дому.В такую погоду невозможно никому угодить.Сестра, двоюродная сестра, позаботьтесь о Маме и Папе.Мы, женщины, можем только надеяться на то,что наши родители проживут долго.

Тогда у нас будет место, куда вернуться на праздники.В нашем родном доме у нас всегда будут те, кто ценит нас.Пожалуйста, будьте добры к нашим родителям.Ваша дочь, сестра и двоюродная сестра.

Я закончила читать письмо и закрыла глаза. Я раздумывала. Так много слез для Старшей Сестры, так много радости для меня. Я была благодарна, что мы следуем обычаю не переезжать насовсем в дом мужа до рождения первенца. У меня было еще целых два года до моей свадьбы и, возможно, еще три года до окончательного переезда в дом мужа.

Мои размышления были прерваны звуком, похожим на всхлип. Я взглянула на Снежный Цветок. Она смотрела на что-то справа от себя. Я проследила за ее взглядом, и остановилась на Прекрасной Луне, которая терла себе шею и делала глубокие вдохи.

«Что случилось?» — спросила я.

Грудь Прекрасной Луны вздымалась и опускалась от усилий вобрать в себя вздох — у-у-у, у-у-у, у-у-у

— этих звуков я никогда не забуду.

Она посмотрела на меня своими красивыми глазами. Ее рука перестала тереть и сжимать шею. Она не пыталась встать. Она сидела с поджатыми под себя ногами и выглядела, как молодая дама, сидящая в тени в жаркий полдень с рукоделием на коленях, но я видела, как шея под ее рукой начала распухать.

«Снежный Цветок, — сказала я поспешно, — позови на помощь. Позови Папу, позови Дядю. Быстро!»

Уголком глаз я видела, как Снежный Цветок пытается бежать на своих крошечных ножках. Ее голос — непривычно громкий — звучал высоко и неуверенно: «Помогите! Помогите!»

Я подползла по одеялу к Прекрасной Луне. На ее вышивании я увидела умирающую пчелу. Жало должно было быть в шее моей сестрички. Я взяла ее за руку. Ее рот открылся. Язык распух и налился кровью.

«Что я могу сделать? — спросила я. — Хочешь, я попробую вытащить жало?»

Мы обе знали, что было уже слишком поздно.

«Дать тебе воды?» — спросила я.

Прекрасная Луна не ответила. Теперь она дышала только носом, и каждый вдох требовал все больших усилий.

Откуда-то с улицы донесся голос Снежного Цветка: «Папа! Дядя! Старший Брат! Кто-нибудь! Помогите!»

Те же самые дети, которые навещали нас в последние дни, собрались вокруг нас и стояли с открытыми ртами, наблюдая за тем, как распухла шея Прекрасной Луны, ее язык, веки и руки. Ее кожа утратила белизну луны, в честь которой она была названа, и стала сначала розовой, потом красной, пурпурной и, наконец, посинела. Она была похожа на привидение из сказки. Пришли несколько вдов из Пувэя. Они сочувственно качали головами.

Прекрасная Луна смотрела на меня. Ее рука так раздулась, что пальцы стали напоминать сосиски, кожа ее так лоснилась и так натянулась, что, казалось, была готова лопнуть. Я держала эту жуткую лапу в своей руке.

«Прекрасная Луна, послушай меня, — взмолилась я. — Твой папа сейчас придет. Подожди его. Он так тебя любит. Мы все любим тебя, Прекрасная Луна. Ты слышишь меня?»

Женщины заплакали. Дети сбились в кучу, прижавшись друг к другу. Жизнь в деревне была трудной. Кто из нас не видел смерти? Но редко можно было увидеть такую храбрость, такое спокойствие, такое самообладание в последние минуты жизни.

«Ты была хорошей двоюродной сестрой, — сказала я. — Я всегда любила тебя. Я буду всегда тебя помнить».

Прекрасная Луна сделала еще один вдох. Этот звук был похож на скрип дверной петли. Он был долгим. Воздух почти не проходил в ее тело.

«Прекрасная Луна, Прекрасная Луна…»