Сны Эйлиса (СИ)

Через мгновение меч сверкнул в руке, и все сгинуло в темноте. Не осталось ни звуков, ни света, ни времени, ни пространства — только зло. Тьма питалась сотнями смертей обреченных — тех, кто и так остался бы на поле боя. Но если в обычном состоянии Эльф лишь скорбно наблюдал, то ныне он вмешивался в ход истории одного из миров. Почти беззаконно, ведомый лишь жаждой крови. Он мог бы испепелить всех одним щелчком пальцев, но вместо того алчно рубил и пронзал, вращая мечом. Кое-кому он даже позволил вступить с собой в поединок, лишь чтобы лишний раз показать свое превосходство. И тогда против него объединялись две армии, два заклятых врага. Но ничто не сулило спасения от неудавшегося Стража Вселенной. Ни острый клинок, ни меткий выстрел арбалета не сдерживали монстра.

Его покрывала кровь людей, он с наслаждением впитывал ее аромат, слизывал с губ, словно вампир, даже впивался в чьи-то шеи зубами. Он почти не осознавал себя, разум заполняла единая тьма, что навеки сковала его родной мир. Его зло, его проклятье. Но в те мгновения он питался вседозволенностью кошмарной свободы. Почти ничто не сдерживало, никакие обещания и ответственность. Вместо звуков осталась единственная песня его меча в буре клинков, она звучала громким воем, яростной музыкой уничтожения.

Темный смеялся, и от каждого его возгласа воздух наполнялся морозным ветром, а по испепеленной земле стелился иней. И некоторые жертвы застывали ледяными изваяниями.

Много же веселья в тот день получила тьма, много страданий причинила. Не нашлось никого, кто сумел бы остановить ее, сдержать, рассеять… Ни единый воин не выстоял бы в поединке против неудавшегося Стража Вселенной, который сделался не ее хранителем, но проклятьем, самой главной опасностью. Разве только тьма не умела управлять линиями мира, оставалась слепа для этого сияния, однако же ей хватало одного старого меча, чтобы ад сражения показался блаженством пред лицом того, что вершил темный Сумеречный.

Позднее уцелевшие варвары нарекли его Серебряный Мрак и начали бояться как некую невообразимую кару, самое темное божество. Страх передался многим поколениям, ведь грабительский поход оказался гибельным для всех. Сумеречный Эльф не пощадил никого, воины в панике метались по полю боя, ища спасения, но находили лишь острие меча. В наступавших сумерках разлетался тысячами копий монстр.

Чудовище вспарывало пространство стеклянным взглядом, в бездне которого крылся ужас, отвращение к себе, беспредельная жалость, человеческий страх, но лишь где-то на самом дне. Мутную поверхность кропила алыми оттенками ненависть и тьма.

Когда все закончилось, и первые цветки рассвета прокрались в мир, темный страж исчез, как призрак. Его душа в мучениях рвалась из оболочки, но ее приковали цепи.

Кошмар закончился, оставшиеся храбрецы — или несчастные, помилованные, чтобы сохранить страшную легенду-быль — стояли в растерянности на изрытой вмятинами земле, усыпанной изуродованными до неузнаваемости телами, испещренной выпавшим из рук оружием.

Остатки обеих армий глядели друг на друга, но не замечали. Что теперь? Никого не осталось, делить больше нечего. А было ли что делить? Хоть когда-нибудь имело смысл?

В очерствевших сердцах проснулась тревога: неужели все во что верили — ложь?

Обескровленные ужасом Ночи Погибели, как ее впоследствии назвали, оба королевства замерли на долгие годы. Они боялись возвращения Серебряного Мрака, и страх сплотил их, заставив однажды забыть о великой вражде. Однако это случилось много позднее, все грядущие события подсказало всезнание. В масштабе истории — даже благо, прекращение бесконечных войн. Но сколько жизней загублено за одну ночь…

***

Сумеречный Эльф очнулся где-то на окраине гигантского города в подлеске, и содрогнулся — его покрывала кровь. С ног до головы он измарался в этой багряной субстанции. И не удалось бы вовек отмыться от нее. Тьма отступила отголосками безумия. Но Эльф в панике рассматривал свои руки, свой меч, доспех из драконьей кожи, подкованные металлом сапоги воина — все слилось единым пятном, отяжелело от пропитавшей их густой влаги. Кое-где она уже запеклась уродливыми бурыми разводами, но где-то стекала свежими ручейками. Отросшие по воле хозяина темно-русые волосы свисали алыми сосульками, Эльф суматошно пытался выжать их или вырвать с корнем. Ужас от содеянного перехватывал судорогами горло, вырывая нервозный клекот.

«Раджед… Я… Проклятье! Все, как и планировал Нармо! Он нападет на башню! Радж! Ты должен услышать меня! Должен! Тебе грозит опасность! Опасность!» — метались безумный мысли, однако телепатия не работала.