Сны Персефоны (СИ)

Эта — дойдёт до цели, пробьётся, как росток через толщу земли, прорастёт, окрепнет и будет давать плоды…

Ананка тихо рассмеялась и исчезла.

…девушка брела в темноте.

Почему-то идти было важно — вперёд, не останавливаясь. Там ждало нечто важное — она не знала ему названия, но непременно должна была дойти. Она знала — там обретёт имя, суть, предназначение.

Она упрямо шла, не обращая внимания на усталость, на стёртые в кровь ноги…

Потом… потом… когда дойдёт… отдохнёт… её будут носить на руках…

Шаг… ещё шаг… ещё маленький шажок…

Как тяжело, но надо идти.

И вот тьма истончилась, пошла дырами, в которые ринулся свет.

Такой яркий, всё ярче и ярче.

Девушка инстинктивно вскинула руку, закрываясь от него. И вдруг поняла — она видит свои пальцы!

Она добралась! Осталось совсем чуть-чуть!

Со светом пришло и имя: Кора…

Нежным шелестом сорвалось оно с материнских уст.

И девушка рванула вперёд, на зов.

Женщина с тяжёлыми золотистыми косами выступила ей навстречу — величественная, строгая, но не для неё. Для неё — сияющая, лучащаяся любовью…

— Кора, девочка моя! Как же долго ты шла ко мне в этот раз!

Они шагнули друг к другу, обнялись…

И вдруг женщина пошла зыбью, завибрировала и исчезла…

Тогда Кора услышала другой голос и другое имя:

— Персефона, Весна моя, иди сюда.

Говорил мужчина, и в его тоне нежность переплеталась с властностью.

Девушка оглянулась.

Он стоял поодаль, ветер играл чёрными, как мрак Эреба, одеждами. Черны были так же его волосы и его глаза.

Лишь на миг ей стало страшно, но затем она отбросила сомнения — пошла к нему, и оказалась в крепких надёжных объятиях.

Уже не девушка — жена, царица…

Но и мужчина, что казался таким надёжным, вдруг растворился. Ей осталось лишь хватать воздух в том месте, где он только что стоял.

— Мама! Мамочка! — позвали её вновь.

Появился худенький мальчик, с темными волосами, в которых прятались смешные рожки.

Сын! Её драгоценное дитя! Плод невозможной и неправильной любви.

Она рванулась к нему, обняла, прижала к себе.

Такого родного, милого, ненаглядного…

Но и мальчишка — канул в небытиё.

Осталась только Она — тёмная, уродливая, злая. Разрушительница. Смотрела, скалилась, показывая острые зубы, выставляла когти, отточенные, как ножи.

— Ну что, глупая, ты не приняла мою силу. Теперь я разорву тебя в клочья.

Кора-Персефона — дочь, жена, царица, мать — лишь усмехнулась:

— Ты не сможешь, ты слишком слаба!

— Да что ты говоришь, негодная! — взметнулись чёрные лозы с огромными шипами. Ядовитыми змеями кинулись вперед.