Сны в Улье (СИ)

- Скоро, - ответила она и погладила меня по голове. Я даже развернулась к ней. Я по-прежнему питала к ней немного отвращения и снова стала рассматривать ее морщинистую шею. Женщина в таком возрасте выглядит пугающей в таком образе. Мне захотелось представить, что сейчас рядом со мной лежит кто-нибудь другой. Например, Таддеуш. Он хороший и любимый. Надеюсь, он выжил. Я представляла его рядом со мной, а не мою смерть, и мой взгляд стал затуманиваться совсем.

Из дремоты меня вывел стук в дверь. Я резко открыла глаза и увидела, что со мной по-прежнему рядом Марлен, и я все еще умираю.

- Кто это стучится? - спросила я.

- Это неважно. Никто не сможет попасть к нам.

Я согласилась. Уже не было разницы, осталось совсем чуть-чуть, лучше бы мне не мешали. Я хотела уйти без проблем и поскорее.

И тут я услышала голос Таддеуша.

- Янешка! Янешка, ты там? Я знаю, что да, открой дверь! Открой дверь, пожалуйста!  Янешка, прошу тебя! Я люблю тебя, я не могу тебя потерять! Это Таддеуш, я пришел спасти тебя! Открой дверь!

И тут я совсем отошла от своего дурмана. Таддеуш пришел меня спасти! Я не одна. Какая смерть? Как я могла дойти до того, чтобы решить умирать? У меня ведь был еще Таддеуш.

- Ты пришел.

Я резко подняла голову с подушки. Но это все, что я смогла сделать. Сил не осталось совсем. Я даже не могла закричать ему ничего в ответ. Я пыталась встать, но, кажется, мои усилия лишь приближали мое окончание. Марлен смотрела на меня, и она вдруг показалась мне не просто отвратительной, а невыносимо жестокой.

- Пожалуйста, открой дверь, - прошептала я. Марлен оставалась холодна. Я перестала разбирать слова Таддеуша, слышала только удары о дверь и его голос. Марлен протянула ко мне руку и закрыла мне глаза.

15 глава. Лида.

Этот придурок меня кинул, так я сказала, когда Илья исчез без меня. На самом деле, я подумала, что он сделал неправильный ритуал и скоро вернется за мной. Он вроде был неплохой, даже хороший, только мой враг. Хороший человек не смог бы оставить девушку отхаркивать кровь в чужих землях. Но Илья все не возвращался, и тогда я на самом деле решила: этот придурок меня кинул. Еще строит из себя якобы доброго и воспитанного, хрен там! Такой же бесчувственный, как Эйвар и Кнуд, и все остальные. Когда он вернется, я разобью ему очки. Если он попадется Дациану, я скажу ему остановиться только когда придурок будет при смерти.

Вообще я чувствовала себя не так плохо, как могла бы. То есть, из моих ладоней, бедер и рта текла кровь, но я чувствовала лишь головокружение, медный вкус крови и страх, что могу задохнуться. Мы с Адель мало успели поговорить, как мать и дочь, но кое-что я запомнила из ее слов. Она говорила, что страх - это лишь защитный механизм. Он помогает оценить ситуацию. Если действительно есть чего бояться, то нужно бежать или защищаться, если же нет, то не стоит вестись на эту обманку моего сознания. Вряд ли я могу задохнуться от крови, факт. Но я могу потерять ее столько, что умру. Но на Небо же мы переместили только мое сознание, значит, можно сказать, я умру лишь в своем воображении.  Со мной самой ничего не случится. Отлично, значит, я могу без страха пробовать выбраться из этого дерьма.

Я огляделась, везде были одинаково идиотские деревья. Насколько нужно быть тронутым, чтобы засадить все совершенно симметричными деревьями, где даже ни один листик не отличается от другого. Не то чтобы я любила природу, но то, что я видела, казалось мне извращением. Надя бы за такое сразу отправила Эйвара на костер.

Только яблони, к которым нельзя прикоснуться и светящееся неправильное ненастоящее небо над головой. Я вдруг почувствовала себя невыносимо одинокой. Я всегда чувствовала себя одинокой в той или иной степени. В школе даже среди моих друзей не было людей, которых бы я могла назвать действительно мне близкими, так, те, с кем иногда смешно покурить за школой. С Надей тоже все было плохо. Она не моя родная мать, и она полностью противоположна мне. То есть, если бы мне сказали придумать антоним к «Лиде», я бы назвала свою приемную мать. Когда появились мои настоящие родители, я наконец-то смогла почувствовать себя нужной и понятой. Но как говорят пессимисты, если плохое может случиться, оно обязательно случится. Так что наше маленькое житейское счастье с родителями-кровожадными культистами, продлилось недолго.  У Эйвара было снова одиноко, хоть он и пытался скрасить мое одиночество. У него было скорее  просто плохо, чем одиноко даже. Но здесь, на Небе, не было вообще никого. Я была сейчас единственным человеком. Это хуже, чем остаться последним выжившим человеком на Земле. Тогда бы меня связывало хоть какое-то чувство ностальгии, если не с людьми, то с местностью, магазинами, рекламой и газировкой. Здесь же все было незнакомое и ненастоящее. Наверное, я сейчас была самым одиноким человеком в мире, и уж точно, самым одиноким человеком на Небе.