Со всем этим покончено

30.7.16

Дорогой фон Ранке[10],

Не могу описать, как я рад, что ты жив. Мне сказали, что тебе точно крышка и что из полевого госпиталя придет письмо с подтверждением твоей смерти.

Ты — молодчина! Нам здорово досталось: сделав почти невозможное, мы собрали эту паршивую толпу и распихали их по местам, но, как только стемнело, они все удрали. Было мерзко.

Мало кто из наших уцелел. Несправедливо посылать наших храбрых солдат в бой вместе с этим сбродом. Хочу поблагодарить тебя за храбрость, жалко, что тебя тогда там не было. Мне приходилось читать о героических поступках, но я никогда не видел такого поразительного презрения к смерти, как в тот день. Это было что-то невероятное. Когда-то старый офицер из Королевского уэльского полка говорил мне, что его солдаты пойдут за ним хоть в ад, но наши парни еще смогут и вынести из ада, и укрыть на небесах.

Удачи тебе и скорейшего выздоровления. Обязательно выпью сегодня за твое здоровье!

Тибс.

Невозможность нормально дышать доставляла мне массу неприятностей, но никакой боли — кроме как от нагноившегося пальца (такой мелочью ни у кого не было времени заняться) и от выдранных волос на бедре (когда отклеивали пластырь, чтобы стерилизовать рану) — я не ощущал. Два месяца назад, когда мне оперировали нос, я испытывал гораздо более сильную боль и неудобства, однако не встречал никакого сочувствия, потому что это не считалось боевым ранением. Меня ужасно раздражали сигналы горна, которые подавали медики. Я всем жаловался, что Королевские медицинские войска, то есть КМВ, а мы их называли «Кради мои вещи», забрали у меня все, что было, кроме некоторых бумаг, лежавших во внутреннем кармане, и кольца, слишком плотно сидевшего на пальце, чтобы его можно было стащить. А теперь они еще и плохо играли «Отбой» — вяло и со свистом, делая паузы не в тех местах, — исключительно чтобы позлить меня. Я сказал санитару, чтобы горниста немедленно посадили под арест, иначе я пожалуюсь старшему военврачу.

Рядом со мной лежал младший лейтенант Королевского уэльского полка О. М. Робертс, прибывший в батальон за несколько дней до сражения. Он рассказал мне, что произошло в Хай Вуде. Робертс, как только достиг леса, был ранен в живот и свалился в воронку. Через некоторое время, придя в сознание, он увидел немецкого офицера, идущего вдоль кромки леса и из пистолета добивающего раненых. Не все солдаты из Королевского уэльского полка, очевидно, лежали смирно, как полагается раненым, некоторые еще и стреляли. У них были на то причины: какое-то подразделение немцев однажды во время боя сделало вид, что капитулирует, но, подойдя ближе, начало метать гранаты. Офицер все приближался. Увидев, что Робертс пошевелился, он подошел, выстрелил и попал ему в руку. Робертс, борясь со слабостью, потянулся к пистолету. Вытащить его из кобуры было практически непосильной задачей. Немец снова выстрелил, но промахнулся. Робертс оперся пистолетом о край воронки и постарался нажать на спуск, но сил не хватило. Немец был уже совсем близко и явно собирался его прикончить. Робертсу удалось обеими руками спустить курок, когда немец был всего в пяти шагах. Выстрелом немцу снесло полголовы. Робертса вырвало.

Врачи очень тревожились из-за моего легкого — оно наполнилось кровью и теснило сердце влево, и, пока мы ехали в поезде, кровотечение возобновилось. Положение сердца отмечали химическим карандашом у меня на груди. Мне объяснили, что, когда оно достигнет определенного положения, придется аспирировать. Я подумал, что это серьезная операция, но выяснилось, что нужно лишь проткнуть спину полой иглой и удалить кровь вакуумным отсосом. Под местной анестезией укол был не больнее прививки, и, пока кровь наполняла отсос, я читал «Gazette de Rouen»[11]. Крови набралось не больше полпинты.

В тот вечер я вдруг услышал, как во дворе, куда въезжали санитарные машины, кто-то поет. Я узнал голоса.

— Это же Первый батальон! — сказал я Робертсу. Медсестра подтвердила мою догадку. Наверняка привезли раненных в бою за Дельвильский лес.

Через пару дней госпитальный корабль повез меня домой в Англию.