Собачьи кости под дубом (СИ)

Я навещала Тину почти каждый день, и она менялась, прямо на моих глазах менялась. Она становилась той, о ком рассказывала Вероника - доброй, веселой. В её глазах появился задорный блеск, тот самый, которого я не видела раньше, в сотни раз ярче, чем тот, что был знаком мне. Между нами воцарился мир, и мы подружились. Скажу больше, я никогда ещё не была близка с кем-то так, как с Тиной. Между нами появилось понимание, настоящее и очень тесное, о котором раньше не могло быть и речи.

"Вытащи меня отсюда", - она попросила меня об этом и в тот же день, я уговорила Веронику прийти к ней. Мать Тины приняла это решение сама, на следующий вечер после их встречи. Проплакав весь день, Вероника, дождавшись возвращения отца с работы, долго всё с ним обсуждал, а на следующее утро они забрали её. Курс лечения был прерван и не напрасно. Я полюбила Тину, больше чем сводную сестру, как родную, скорее всего.

Новое имя.

Вероника была адвокатом, и дело её клиента шло к завершению, смягчить наказание не удалось, так как подзащитный отказывался давать какие-либо показания, что могли бы помочь ему. Здесь Вероника была бессильна, она не могла насильно заставить его рассказать все, что нужно следствию.

Несмотря на загруженность на работе, Вероника все же нашла возможность больше проводить времени дома, уделять больше внимания мужу и Тине. Это было неоценимо. Отец тоже уделял нам больше времени. Появились совместные вечера за просмотром фильмов, завтраки перед началом очередного тяжелого дня. Мы стали семьей, настоящей. За целый год брака наших с Тиной родителей такая идиллия была в первый раз. Все шло своим чередом, Тина восстановилась в университете и параллельно училась у меня игре на фортепиано, подбирая различные композиции на свое усмотрение, которые мы с ней разучивали по вечерам, у моей сестры был прекрасный музыкальный слух и вкус.

Месяц прошел незаметно. И надо сказать, что это был лучший месяц в моей жизни. Арнольд женился и теперь встречал нас каждую репетицию веселый, бодрый и счастливый. Он перестал цепляться ко всем моим проступкам и все чаще искал поводы для похвалы, и не одна я испытала на себе кардинальные изменения в настрое дирижера. Скрипач Роман теперь не просто подвозил меня домой после каждой репетиции, но и заезжал за мной перед их началом.

Зима пришла незаметно, дни стали короче, ночь теперь наступала рано. Ближе к рождеству, в нашей семье случилось пополнение. Брат Вероники переехал куда-то на крайний юг Аргентины и передал нам на попечительство своего пса. Черный доберман с купированными ушами и хвостом. Благородное животное - мускулистое, но не чрезмерно, с сухой шеей. Он легко прижился в нашем доме, привязался к каждому, но Тина стала для него самым лучшим другом, казалось бы, весть его собачий мир теперь вращался вокруг неё.

Вечер был холодным, но псу, который черным пятном прыгал среди белых сугробов, все было нипочем. Колючие снежинки обжигали, раскрасневшиеся от мороза, щеки. Тина немного обогнала меня, потому что собака на поводке так и рвалась вперед. Я потирала ледяные ладони, пытаясь согреть их. Поднялся сильный ветер, трепавший волосы моей сестры. Она обернулась на меня и спросила: не пора ли домой, - я лишь кивнула в ответ. Мы вернулись с прогулки, промокшие от снега. Стоило мне ступить на порог, как Вероника подозвала меня к телефону: "Только-только позвонили, просят тебя", - она поманила меня рукой и я, не снимая мокрой обуви, спешно подошла к ней, чтобы ответить.

Марго умерла. Два часа назад. Она была чужой женщиной, практически незнакомой, но в сердце у меня что-то дрогнуло. Марго умерла - умерла её история. Эта женщина канет в лету, забытая всеми. Это было ожидаемо. Её образ жизни только приближал этот день. Но я все еще не могла поверить. Казалось бы, я говорила с ней совсем недавно. А теперь её нет...

Мне сообщили, что я должна приехать - забрать письмо, которое Марго написала и оставила для меня несколько дней назад. Я попросила Тину отвезти меня (я не была готова сесть за руль, тем более машина принадлежала отцу), она была со мной, когда я, не дожидаясь, когда мы вернемся домой, открыла его прямо в машине.

"Что бы там ни было - не теряй голову".

В ту же секунду для меня исчезли все звуки, кроме того, с которым маленькие резные льдинки били по лобовому стеклу. Холодный белый свет, который включила сестра, освещал конверт, сделанный наспех из пожелтевшего альбомного листа, внутри лежало два письма. Одно предназначалось мне, второе было склеено в нескольких местах, чтобы я не могла его прочесть. Почерк у Марго был корявый, буквы клонились в разные стороны, каждая была выше или наоборот ниже другой, она видимо редко писала, разобрать написанное мешали не только проблемы с почерком, но и обилие грамматических ошибок.

" Милая мая девачка, с каждым днем маё састаяние всё хуже и хуже. Я чуствую что долго ни пратяну.