Собака, которая любит

Спору нет, словечко весьма популярное, почти наравне с кармой (первое место в «горячей десятке» последних лет), сглазом и порчей (делят второе и третье места). Многие даже знают, что аурой в оккультной традиции принято называть не столько само биополе, как думают составители кроссвордов, сколько его визуальное представление. Аура видится нам в цветах, формах, в движении, причем все эти компоненты находят свое соответствие в реально протекающих в организме процессах. Для их диагностики можно пользоваться и аурическим представлением — точь-в-точь как рентгеном для определения состояния внутренних органов. При этом структура биополя, как известно, отражает не только физиологию организма, но и различные психические состояния мыслящего существа. Это и делает аурические представления такими полезными для моей практической деятельности. Но зато именно поэтому у произведения живописи может быть энергетика, заложенная в него автором, но уж ауры быть никак не может.

Я должна напомнить вам, что биополевые процессы, являющиеся непременным аспектом всего, что творится в нашем теле и в нашей душе, представляют собой колебательные процессы, отличающиеся от видимого света частотой колебаний. Мне думается, что наше подсознание обладает способностью как бы транспонировать колебания биополевых частот (от тысячных долей герца и до десятков герц) на другие частотные диапазоны — например, на спектр видимого света. Вспомним, что зрительное восприятие — основной информационный канал человеческого мозга, и тогда нам уже не покажется столь удивительным, что очень разные по характеру информационные потоки, поступающие неявным путем, через подсознание, преобразуются именно в зрительные образы. Очевидно, что наш глаз самих биополевых картинок не воспринимает, образы эти рождаются, по всей видимости, где-то в зрительном центре головного мозга, хотя на работы физиологов, которые были бы посвящены этому вопросу, я сослаться не могу. Кстати, визуальное представление частот, не отображаемых глазом, у людей — дело не столь уж редкое. Очень многие из нас, например, слушая музыку, сравнивают музыкальные ноты с цветами радуги. Мне с детства запомнились слова из прекрасной книги Александры Бруштейн «Дорога уходит вдаль»: «возьми ноту ля, сиреневую, слушай и вспоминай меня»…

В традиции индийской йоги каждому из важнейших энергетических центров организма, которые именуются чакрами, сопоставлена и своя нота в музыкальном звукоряде, и свой цвет в спектре видимого света. Правда, ноте ля там соответствует синий цвет (это Аджни-чакра, отвечающая у людей за интуитивное восприятие), но в принципе это ничего не меняет. Героиня Александры Бруштейн, в конце концов, имела право на свое индивидуальное ощущение. А йогические соответствия утвердились много веков назад, когда люди и вовсе были не в состоянии измерить приборами характеристики колебательных процессов.

Была в нашем доме любимая игра, в которую мы играли года три. Как-то мой муж, физик-экспериментатор, принялся рассказывать мне об элементарных частицах. Плохо воспринимая физическую сторону дела, я задумалась — и вдруг начала явственно видеть каждую из частиц. Они отчетливо различались по форме, размеру, цвету, материалу, фактуре поверхности. Одни вращались, как заведенные, другие неслись куда-то, сталкиваясь и разлетаясь в разные стороны. Электроны, к примеру, мелькали яркими стальными дробинками, то и дело исчезая из виду, и проследить за каким-то одним из них не представлялось возможным. Крупный серовато-голубой протон, напоминающий по фактуре поверхности хорошее шерстяное сукно, вел себя куда степеннее. Мю-мезоны были красновато-коричневыми, продолговатенькими и теплыми на ощупь. Я рассказала мужу об этих забавных «портретах», мы вместе посмеялись и забыли этот эпизод.

Вернулись мы к этому разговору спустя несколько месяцев, причем произошло это совершенно случайно. Могу дать голову на отсечение, что я не запоминала тех описаний частиц, которые дала в прошлый раз, стану я заучивать наизусть собственные шутки, на это способны только отъявленные зануды! На совпадения первым обратил внимание муж, и они его всерьез заинтересовали. Улучая минуты, чтобы застать меня врасплох, время от времени проверял мое восприятие, спрашивая то об одной, то о другой частице. Я отвечала, не задумываясь, искренне полагая, будто всякий раз выдаю очередную фантастическую импровизацию. Выяснилось, однако, что возникающие у меня ассоциации совершенно устойчивы и не зависят ни от реальных обстоятельств разговора, ни от моего состояния и настроения. Так я впервые поняла, что неявная информация может представляться в цвете.

Честное слово, сейчас я уже не помню, с чего начались мои попытки увидеть собачью ауру. Видимо, я начиталась тогда Лобсанга Рампы, которого я весьма почитаю, и втайне ему позавидовала. Отчетливо помню далеко не первый эпизод из моей работы над аурическим восприятием биополя.