Собрание сочинений. Т. 2. Стихотворения 1961–1972

Прохладные стены старинных больницнастолько похожи на крепостные,что ты удивлен, не нашедши бойниц,которые обороняют больные.Высокие взрывы старинных дерев —тенистых, как тинистых — густо-зеленых.Операционных неистовый реви треп посетителей оживленных.Там вмешивались то огнем, то ножомв дела мои, там помогали натуре,там газом каким-то меня поднадули,

там был забинтован я и обнажен.Из корпуса в корпус переходя,из здания в здание переезжая,я жил,           долгим взглядом ту смерть провожая,что шла стороной, наподобье дождя.Обеда я ждал с нетерпением тами шел по местам, когда крик «По местам!»обход возвещал.А после в минуту обед поглощал.С большим напряженьем сосудов и жилдва года в старинных больницах я жил —

тогда еще новых не начали строить —и выжил,и вышел,и стал планы строить:как быть и что делать в обычных домах,где все по-другому и меньше размах,где стены всего в полтора кирпича,где заняты люди не смертью с болезнью,а тем, чтоб счастливей прожить и полезней,где летом московским жара горяча.В разгаре каленой июльской жары

иной раз припомнишь, какие пирыбольничным супцом                                  задавала прохлада,и тут же подумаешь: лучше не надо.

КОЛОКОЛА

Колокола звонили про дела:дела — плохи, дела — плохи, дела — плохи —унылые колоколаконца эпохи.Понятней, чем на русском языке,на медном языке обедниони все громозвучней, все победней

раззванивали о беде, тоске.Они предупредили старый мири точно вызвонили час и миг,но старый мир не вслушался в сигналы,внимания не обратил,и вот его шугнули и согналис престолови изгнали из квартир.Тот перезвон навек в ушах остался,и, встретившись в Париже, на ходу,кричат друг другу эмигранты-старцы:колокола звонили про беду.

НИ К ЧЕМУ!