Собрание сочинений. Т. 20. Плодовитость

И хотя в словах ее звучала печаль, она негромко рассмеялась страстным, волнующим, призывным смехом, и на бесстыдно зовущем лице ее, окаймленном огненно-рыжими непокорными кудрями, засверкали глаза. В самом деле, ее неуемное желание с годами лишь возрастало. Она гордилась тем, что в тридцать пять лет все еще обладает дерзкой красотой, мраморными плечами и шеей, которых не коснулось время. Она даже уверяла, что становится все моложе, горячее, ненасытнее, и ее ничуть не тревожило приближение старости; страдала она лишь оттого, что не знала, каким образом, безнаказанно удовлетворяя свои желания, избежать печальных последствий. До сих пор ей весьма искусно удавалось сохранять свое положение в свете — незапятнанную репутацию богатой вдовы, принятой повсюду, вольной менять любовников чуть ли не каждую неделю, заводить их по двое и даже по пол-дюжине разом, лишь бы о них никто не знал, — она никогда не афишировала своих связей, храня их тайну в укромном будуаре своего особняка на улице Мариньян. Поговаривали даже, будто в иные вечера, обезумев от любовной жажды, она переодевалась служанкой и, подобно ненасытным императрицам Древнего Рима, рыскала по улицам подозрительных кварталов в поисках грубых самцов с их необузданными ласками. Она искала чудовищ, она горела желанием познать самое низменное соитие. И естественно, что во время этого неистового разгула, когда ее партнерами оказывались подчас пьяные мужчины, обходившиеся с ней самым бесцеремонным образом, опасность забеременеть еще возрастала.

Сперва Матье несколько удивила такая откровенность, но он тут же почувствовал к Серафине какую-то тревожную жалость, словно перед ним была больная. Он тоже невольно улыбнулся, подумав обо всех этих многочисленных любителях и любительницах всевозможных ухищрений, которые, невзирая на все свои упорные усилия обмануть природу, в конце концов остаются в дураках.

— Ведь вы так верили во всякие средства! — не без иронии заметил он. — Неужели ничего больше нельзя придумать?

— Всего не предусмотришь! — воскликнула она. — Попадаются ужасно неловкие, да и обстоятельства не всегда позволяют. На всякий час не остережешься.

Тут Серафина совсем позабыла, что она женщина: казалось, это без стеснения беседуют друг с другом двое мужчин. С высокомерным вызовом, в котором сказалась вся ненасытность ее желаний, она заносчиво добавила:

— К тому же я ненавижу и презираю все эти уловки. Что может быть отвратительнее и глупее? Они портят, умаляют, губят всякое удовольствие. Представьте себе любовников, которые вынуждены сдерживать себя, которые только и думают, как бы не забыться! В таком случае, не проще ли сразу разойтись, вообще ничего не начинать, раз все равно останавливаешься на полдороге. Не скрою, меня это бесит, и я пошла бы на любой риск, если бы не боялась попасть в неприятную историю, лишиться покоя. Поэтому-то я такая же трусиха, как и все прочие женщины.

Со своим обычным спокойствием Серафина дала понять, что хоть ей и случалось изведать любые извращения, вкусить все виды любовных утех, она тут же отказывалась от них, как от пустячков, бессмысленных забав, ибо они не только не утоляли ее голода, но, напротив, еще сильнее его распаляли. И всегда она возвращалась к мужчине, подчиняясь зову естества, отдаваясь щедро, с алчностью людоедки, которую способны насытить лишь могучие, самозабвенные, нескончаемые ласки. Поэтому-то она ополчалась против всех этих уловок, прибегать к которым вынуждает женщину страх перед беременностью, и страстно желала найти надежное средство, не пожертвовав при этом остротой наслаждения. Она была одержима этой мыслью, она мечтала о ночах безнаказанной страсти, ночах без страха, когда можно будет свободно, без оглядки утолить свою жажду, неистово торжествуя победу над природой.

Она снова заговорила о выкидыше, умолчав о том, что он был вызван искусственно, но Матье заподозрил истину.

— Хуже всего, мой друг, что этот выкидыш меня совершенно искалечил. Пришлось обратиться к врачу, и, к счастью, я нашла по соседству очень приличного и любезного молодого человека. О, почти неизвестный врач, каких много, но я предпочла его любой знаменитости, потому что с ним я чувствую себя свободно, а главное — я спокойна за свою тайну, тем более что никто не обращает внимания на его визиты. Вот уже около трех месяцев он меня пользует и пока ничего обнадеживающего не сказал, — он считает, что при малейшей неосторожности я могу вновь забеременеть: что-то у меня сместилось, какое-то опущение, кажется. Представляете, каково мне при этой постоянной угрозе? Даже поцеловаться с мужчиной страшно. Так вот, мой милый доктор предложил мне одну операцию, но я боюсь ее, ужасно боюсь!

Матье удивленно развел руками.

— Неужели ваша болезнь так опасна?

Она подхватила его слова и с безутешным видом продолжала: