Читаем Собрание сочинений. Т. 3. Глаза на затылке полностью

Михаил Барышников танцевал Высоцкого в крови и грязи – зеленой бархатной тряпкой ехал на коленях по гладкой сцене гениально! – «только кони мне попались привередливые» – в окна зала смотрел Лос-Анджелес – конская морда – японский богВысоцкий танцевал как всегда на коленях – задыхаясь в крови и грязи – в окна зала смотрел привередливый Миша Барышников конской мордой своей гениальной – бог и тряпка танцевали на сцене – день Лос-Анджелеса бархатный зеленыйконская морда танцевала на сцене – гениально! – в окна зала смотрел день тряпкой – зеленым Высоцким: «Михаил Барышников!.. А? Михаил…» – бархатным-бархатным…сцена крутясь ехала по гладкому Лос-Анджелесу – за ней бежал Михаил Барышников тряпкой и Высоцкий японской конской мордой – зеленый бархатный заржал гениально в крови и грязи – привередливый архангелокна зала смотрели в окна зала – где Михаилом Барышниковым – где Высоцким – где зеленым бархатом – где тряпкой в крови и грязи – где конской мордой – где Лос-Анджелесом – где японским богом – и все это ехало по гладкой сценеи все-таки лошадиная морда – Барышников и тряпка – Высоцкий – московским поэтом предсказанный танец – гениально! – где и когда ты узрел Владислав – японский бог? – ведь тогда еще он еще жил – это столоверчение сцены – этот бархат в крови и грязи – в окна зала смотрящие мы – и зеленый Лос-Анджелес…

СТОЯЩАЯ ПОСТЕЛЬ

«Зверь о двух спинах»

(В. Шекспир)он сжал ее смуглую сиську, она поймала его стоящий – зверь о двух спинах в постелигеральдический зверь о двух спинах сжал ее смуглую сиську, поймал его за стоящий – опрокинул на них постельона поймала его за смуглую сиську, он сжал ее стоящий – зверь о двух спинах рычитстоящий и сиська – сжал их в когтях геральдический смуглый зверь о двух спинах
постель двуединого зверя поймала, ухватила за смуглую сиську за стоящий – прыгает и рычитстоящий – зверь – смуглые сиськи ему постель – сжали поймали – прыгают и рычатстоящий зверь о двух спинах, смуглый (луна в окно) стоящая постель

ИЗРЕЧЕНИЯ РЕЧЕЙ

1

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: «Товарищи! мы сегодня переживаем историческое событие исключительной важности»

товарищи! нас сегодня переживает историческое событиенас сегодня пережевывает историческое событиетоварищи! мы сегодня – товарищимы сегодня – исторические товарищиисключительной важности событие – мынаше историческое событие сегодня нас…историческое событие нас исключит…
товарищи! переживаем переживаемразрешите считать сегодняразрешите считать событиеразрешите нас считать товарищиразрешите нас! разрешите…

2

Перейти на страницу:

Похожие книги

Озарения
Озарения

Данная книга – Illuminations – «Озарения» – была написана, вероятнее всего, в период с 1873 по 1875 г.г. во время странствий Рембо и Верлена по Бельгии, Англии и Германии. Впервые опубликована частями в парижском литературном обозрении La Vogue в 1886 г. Само слово illuminations было предложено Верленом и, по его же словам, взято из английского языка как обозначение «цветных миниатюр», украшавших средневековые книги. «Озарения» – 42 стихотворения в прозе – калейдоскоп причудливых и ярких картин, волшебных ландшафтов, как бы в тумане тающих фигур возлюбленных, полных горечи воспоминаний о детстве и ускользающей юности. Написанные явно под влиянием прозаических отрывков Бодлера, «Озарения» принципиально отличаются от них, прежде всего, отсутствием, а возможно и намеренным разрушением последовательности в изложении событий и плавных переходов от одной истории к другой. Это отличие делает «стихотворения в прозе» Рембо сюрреалистически насыщенными и в высшей степени поэтичными. Новейшие переводы этих текстов (выполненные Евгением Шешиным в период с 2008 по 2015 г.г.) предназначены для широкого круга читателей, интересующихся французской поэзией XIXвека.

Артюр Рембо

Поэзия / Поэзия
Собрание сочинений. Т. 3. Глаза на затылке
Собрание сочинений. Т. 3. Глаза на затылке

Новое собрание сочинений Генриха Сапгира – попытка не просто собрать вместе большую часть написанного замечательным русским поэтом и прозаиком второй половины ХX века, но и создать некоторый интегральный образ этого уникального (даже для данного периода нашей словесности) универсального литератора. Он не только с равным удовольствием писал для взрослых и для детей, но и словно воплощал в слове ларионовско-гончаровскую концепцию «всёчества»: соединения всех известных до этого идей, манер и техник современного письма, одновременно радикально авангардных и предельно укорененных в самой глубинной национальной традиции и ведущего постоянный провокативный диалог с нею. В третьем томе собрания «Глаза на затылке» Генрих Сапгир предстает как прямой наследник авангардной традиции, поэт, не чуждый самым смелым художественным экспериментам на границах стиха и прозы, вербального и визуального, звука и смысла.

Генрих Вениаминович Сапгир , М. Г. Павловец

Поэзия / Русская классическая проза