Собрание сочинений. Том 3

В вагоне шаркают и шамкаюти просят шумно к шалашу.Слегка пошатывает шахматы,а я тихонечко пишу.Я вспоминаю вечерениееще сегодняшнего дняи медленное воцарениедыханья около меня.Пришла ко мне ты не от радости —ее почти не помнишь ты,а от какой-то общей ревности,от страшной общей немоты.Пришла разумно и отчаянно.Ты, непосильно весела,за дверью прошлое оставилаи снова в прошлое вошла.И, улыбаясь как-то сломаннои плача где-то в глубине,маслины косточку соленуюгубами протянула мне.И, устремляясь все ненадошней

к несуществующему дну,как дети, мы из двух нерадостейхотели радость – хоть одну.Но вот с тетрадочкой зеленоюна верхней полке я лежу.Маслины косточку соленуюя за щекой еще держу.Я уезжаю от бездонности,как будто есть чему-то дно.Я уезжаю от бездомности,хотя мне это суждено.А ты в другом каком-то поездев другие движешься края.Прости меня, такая поздняя,за то, что тоже поздний я.Еще мои восприниманияменя, как струи, обдают.Еще во мне воспоминания,как в церкви девочки, поют.Но помню я картину вещую,предпосланную всем векам.Над всей вселенною, над вечностью

там руки тянутся к рукам.Художник муку эту чувствовал.Насколько мог, он сблизил их.Но все зазор какой-то чутошныймеж пальцев – женских и мужских.И в нас все это повторяется,как с кем-то много лет назад.Друг к другу руки простираются,и пальцев кончики кричат.И, вытянутые над бездною,где та же, та же немота,не смогут руки наши бедныесоединиться никогда.1960

Песня Сольвейг

Лежу, зажмурившись,                                  в пустынном номере,а боль горчайшая,                            а боль сладчайшая.Меня, наверное,                         внизу там поняли —

ну не иначе же,                        ну не случайно же.Оттуда, снизу,                      дыханьем сосениз окон           маленького ресторанавосходит,              вздрагивая,                                песня Сольвейг.Восходит призрачно,                                восходит странно.Она из снега,                    она из солнца.Не прекращайте —                             прошу я очень!Всю ночь играйте мне                                   песню Сольвейг.Все мои ночи!                     Все мои ночи!Она из снега…                      Она из солнца…Пусть неумело

                       и пусть несмеловсю жизнь играют мне                                   песню Сольвейг —ведь даже лучше,                           что неумело.Когда умру, —                      а ведь умру я,а ведь умру я —                         уж так придется,С такой застенчивостью                                      себя даруя,пусть и под землю                            она пробьется.Она из снега…                      Она из солнца…Пусть, заглушая все взрывы,                                             бури,всю смерть играют мне                                    песню Сольвейг,но это смертью                       уже не будет.1960, Тбилиси

«Есть пустота от смерти чувств…»