Собрание сочинений. Том 3. Гражданская лирика и поэмы

Три человека затаились в дзоте,они зрачками щупают меня…Теперь вы и костей их не найдете.Я не стремлюсь узнать их имена.Что мне приметы! Для чего мне имятрех смертников, трех канувших теней?Мой поединок, помните, не с ними, —мой враг страшнее, пагубней, сильней!Вы видите, как факелы дымятся,как тлеют драгоценные тома,как запах человеческого мяса

вползает в нюрнбергские дома.Вам помнится колючая оградавокруг страдальцев тысяч лагерей?Известна вам блокада Ленинграда?Голодный стон у ледяных дверей?Переселенье плачущих народов,услышавших, что движется беда,смертельный грохот падающих сводов,растертые до щебня города?Мой враг сейчас подписывает чеки,рука его на сериях банкнот,и пулю, что застрянет в человеке,

как прибыль, арифмометр отщелкнет.Он всунул руки в глубину Россиии тут — клешней — ворочает и мнет,и тут — на промороженной трясинепоставил он свой черный пулемет.С ним я вступил в смертельный поединок!В неравный? Нет! Мой враг под силу мне.И пух снежинок с каплями кровинокотсюда виден всей моей стране.Кто он, что глядитв узкую щель?

Кто он, чужой солдат,ищущий цель?Разве бы я могтак поступить?Мирный его порогпереступить?Разве б я мог сжатьгорло его?Вырвать, поджечь, взятьдом у него?Раз он не отшвырнулсвой затвор,

раз он не отвернулвзора, вор,раз он заговорилтак сам,раз он загородилжизнь нам, —я доползу к немус связкой гранат.Я дотащу к немусвой автомат.

Пора! Вижу, встал мой товарищ. Крикнул «ура», выронил автомат и посмотрел себе под ноги. Он упал. Я вставил запал в гранату. Отцепил лопату и вещевой мешок. Сзади Матвеев: «Сашка! Ложись!» Вот теперь моя начинается жизнь. Теперь мне ясна каждая складка, кустик, морщинка. Я разбираю отдельно снежинки, какими покрыта лощинка. Ничего! Мне повезет! Вот и дзот, приплюснутый, низкий. Мимо меня — протяжные взвизги. Рядом еще Артюхов ползет. У нас гранаты и полные диски.