Собрание сочинений. Том 4

Вся любопытная, как нерпочка,кося глазами из-под шапки,меня учительница-неночка,смеясь, обыгрывала в шашки.Так мы играли с ней на катеренад той весеннею Печорою,и журавли на доску капали,подбеливая шашки черные.А кто-то там, в столичном климате,со мной, как с шашкою игрался,но вновь,              с доски небрежно скинутый,лишь отвернутся —                               я взбирался.Я не впадал в тоску сиротскую.Я постигал всей моей шкуройнауку больше, чем игроцкую —не стать проигранной фигурой.

1964

Лермонтов

О ком под полозьями плачетсырой петербургский ледок?Куда этой полночью скачетисхлестанный снегом седок?Глядит он вокруг прокаженно,и рот ненавидяще сжат.В двух карих зрачках пригвожденнодва Пушкина мертвых лежат.Сквозь вас, петербургские пурги,он видит свой рок впереди,еще до мартыновской пули,с дантесовской пулей в груди.Но в ночь – от друзей и от черни,от впавших в растленье и лень —несется он тенью отмщеньяза ту неотмщенную тень.

В нем зрелость не мальчика – мужа,холодная, как острие.Дитя сострадания – муза,но ненависть – нянька ее.И надо в дуэли доспорить,хотя после стольких потерьнайти секундантов достойныхнемыслимо трудно теперь.Но пушкинский голос гражданствак барьеру толкает: «Иди!»…Поэты в России рождаютсяс дантесовской пулей в груди.16 августа – 12 октября 1964, Переделкино

«В моменты кажущихся сдвигов…»

В моменты кажущихся сдвиговне расточайте силы зря,или по глупости запрыгав,или по глупости хандря.

Когда с кого-то перья в дракелетят под чей-то низкий свист,не придавайте передрягеуж чересчур высокий смысл.И это признано не нами,что среди громкой чепухиспокойны предзнаменованьяи все пророчества – тихи.25–26 октября 1964, Переделкино

Осень

А. Симонову

Внутри меня осенняя пора.Внутри меня прозрачно и прохладно,и мне печально, но не безотрадно,и полон я смиренья и добра.А если я бушую иногда,то это я бушую, облетая,и мысль приходит, грустная, простая,

что бушевать – не главная нужда.А главная нужда – чтоб удалосьсебя и мир борьбы и потрясенийувидеть в обнаженности осенней,когда и ты и мир видны насквозь.Прозренья – это дети тишины.Не страшно, если шумно не бушуем.Спокойно сбросить все, что было шумом,во имя новых листьев мы должны.Случилось что-то, видимо, со мной,и лишь на тишину я полагаюсь,где листья, друг на друга налагаясь,неслышимо становятся землей.И видишь все, как с некой высоты,когда сумеешь к сроку листья сбросить,когда бесстрастно внутренняя осенькладет на лоб воздушные персты.26 октября 1964

«Так мала в этом веке пока что…»