Собрание сочинений (Том 4)

И сейчас я уже не верю ни в какие нравственные устои. Была у меня девушка из очень обеспеченной семьи. Знакомые у них все - "шишки". Отец ее прямо сказал: "Не ходи с ней, она тебе не пара, оборванец". А через неделю я ее увидел в машине одного пацана. Понимаете, папа ему на 16 лет подарил "Москвич". Мне на 16 лет "Москвич" не подарили. Не думайте, у меня есть и отец и мать. Но сейчас жизнь дорожает. Денег хватает в обрез. Тут не до "Москвичей".

С тех пор я злой на людей и могу совершить все, любой поступок. Я не верю, что кто-то стоит на истинно нравственной, бойцовской позиции. Я не верю людям.

Игорь Т., Уфа".

СМЕЩЕНИЕ ЦЕЛИ, ИЛИ НЕОДУШЕВЛЕННЫЕ ПЕДАГОГИ

1

Люди, родившиеся до войны, хорошо помнят первые послевоенные радости: коммерческие магазины, где подороже можно было купить сладостей ребятишкам и масла, отмену карточек и хлеб досыта, вместо ордеров на одежонку даже детям - рулоны добротной мануфактуры: чистая шерсть, чистый шелк. Жили в коммуналках - на кухне десяток керогазов, но каждая обнова в каждой комнатенке - событие для кухни, для рассуждений и обсуждений: если лучше становилось одним - это было обещание и другим.

Про свары коммунальных кухонь мы знаем немало смешного и драматичного еще по книгам Зощенко, а вот про их доброту и соучастие, помощь и душевность, людское тепло и отзывчивость, про знание каждым печалей и радостей другого - про это настала пора задуматься теперь. Они дорогого стоят.

Отдельные квартиры той давней порой почитались блаженством едва ли не высшим, имевший отдельную всегда был лицом значительным, с особыми заслугами, - известный генерал, народный артист, крупный ученый. Им не завидовали - их признавали. Как не может народ жить без красивой мечты, так не может он жить без известных ученых, артистов и генералов.

Все было проще. И каждый знал, как звать по имени-отчеству хозяек шумливых керогазов на общей кухне. Имела ли коммуналка свою педагогику? Еще какую! И двор большого дома, как двор дома маленького, имел свою педагогику, отличную от двора, где жило мало людей.

Глупо было утверждать, что скученность и общежитие рождают лишь положительные эмоции, повторяю, об этом уже сказал Зощенко. Если уж враждовали, то до крайних степеней. И война между двумя соседями не приносила лавров, зато с лихвой - всеобщего посмешища. Так что, когда жилья стало прибывать, никто не держался за осточертевшие коммуналки.

И вот - если не все, то большинство - рассыпались по отдельным квартирам, как по сотам. И вдруг обнаружилось: кое-что теряется. И кое-что возникает.

Теряется знание друг о друге, желание, а то и возможность помочь: в чужой монастырь со своим уставом не лезь, не так ли? Да еще коли дверь заперта. Теряется простая возможность - поговорить о пустяках, о заботах. Уходит добрососедство - за него держатся разве что старушки, которые по давней привычке выходят со своими стульями на воздух, к подъезду большого дома. Но старушки помирают, а молодым некогда познакомиться, потолковать, зайти друг к другу. Имен и фамилий соседей маловато кто знает.

А что возникает?

Отчужденность. Безразличие становится признаком хорошего тона. Местом сходки и рассуждений становится не общая кухня, а работа, институт, школьный класс.

2

Разобщенность и растущее благополучие порождают новое - состязание на иную тему.

Не кто быстрее, выше, дальше - пробежал, прыгнул, метнул, - а у кого и что есть, красивее и лучше. На работе взрослые люди - мужчины и женщины - сильно соревнуются на предмет квартир: у кого и как она обставлена. Из кожи лезут, чтобы достать такое же, как у товарища по службе. Мебель, посуду, ковры.

В эпоху всеобщей бедности соревнование тоже было, конечно поскромней, и ему хватало плацдарма коммунальной кухни. Современный обыватель соревноваться с соседями не хочет не только из-за разобщенности, но еще и из-за того, что в случае выигрыша победа на лестничной площадке не может принести нравственного удовлетворения. Это удовлетворение ищут на работе или в кругу друзей, так сказать - среди своих. Такое первенство ведь и на службе сказаться может - больше уважения, выше авторитет.

В былые времена мы уповали на истину, что-де материальное благополучие автоматически повлечет за собой моральное совершенство личности, дай, мол, только хорошенько одеться да обуться, обеспечить отдельными квартирами да машинами, ну, еще неплохо бы поголовное высшее образование, и - на тебе, воцарится повсюду любовь и дружество на почве благоденствия.

По жизни все выходит сложнее, путанее.

Разобраться в путаном как будто несложно, укажи только на истинность подлинных ценностей, но вот мешает общее мнение.

Общее мнение - далеко, конечно, не общее и уж, конечно, не общественное мнение, но сила, власть у него громадные. Общее мнение - это как раз у той, второй, неорганизованной части разомкнутого пространства, окружающего мира, который вроде бы всюду, а вроде бы - и нигде.