Собрание сочинений. Том 9

Вокруг Байкала-озератуманы, как молозиво,но очень далековсе в мире молоко.Еще мы непорочныедо всяческих свобод.А сны мясо-молочныесмущают наш народ.И здесь любая колбасаподалее, чем небеса,и так и лезет из ушейтурбазовская вермишель.Бухта Песчаная,чудо красоты,а катера, причаливая,привозят рты да рты.Но умеет наш находчивый народпоцелуями заткнуть голодный рот.И мы живем по-прежнему,как говорят,                    по Брежневу,и штук пятьсот «Малой Земли»вчера на завтрак завезли.

За куриную гузкукаждый спляшет вприсядку.Наше горе —                     вприкуску.Наше счастье —                          вприглядку.Процессы диссидентскиетам где-то, у Кремля,а здесь нам благоденствие —свобода слова,                       …[3]!Матом завтракаем,матом ужинаем,видать, за что-то                           заворотакишок          заслуживаем.Но вдруг мы в одичанииеще издалекауслышали мычаниепод стрекот катерка.Там,       взмыкивая тонко,просясь ко всем,

                           ко мне,буренушка-буренкакачалась на корме.Бедняжку укачалоаж до крови в ноздрях.А что она мычала?Мычала только страх.Ей бы сейчас на выпас,да объяснить кому?И я с толпою выползк спасительному «му-у-у…».И мы вглядывались алчуще,как буренка —                        чуть не плачуще —шла по сходням в нашу пасть,чтобы в ней с хвостом пропасть.Двое остроумных мальчиков, —дылдистая мелюзга, —ей венок из одуванчиковнацепили на рога.И уже кричали весело:«Кто рубить специалист?Подточи топор для верности —

этот ржав и неказист».И хотя вроде все не подонки —не с ножами и не с дубьем,кто-то вспомнил:                            «Она ж не подоена!Опростаем,                   тогда и убьем!»Замолчала буренка,лишь искала теленкавзглядом по сторонам,и дарила, как вечность,чуть звенящую млечностьпредвкушающим нам.Топор подтачивали.Все вжик да вжик!Меня подташнивало —что за мужик!А люди,            выдоенныедавным-давно,как на невиданноепришли кино.Лишь кто-то выдавил:«Во дают!

Сначала выдоят —потом убьют».Госпиталь в Нью-Йоркеноябрь 2002

Родная речь

Я так люблю родную речь,такую теплую, как печь,где можно, словно в детстве, лечьгоряченькимкалачиком,во сне жар-птицу подстеречь,кобылку бурую запречьи столько свеч за кружкой сжечьс Ариной Родионовной,как с незабытой Родиной,которая у нас однаи нечто больше, чем страна:страдалица,                   провидица,и только Пушкин да она —вот все мое правительство.29 января 2000 – ноябрь 2002

Сталинское счастье