Собрание сочинений в 6 томах. Том 5

Слово «конечно» множилось над трупом словно слетевшиеся мухи.

Кэсл вышел в гостиную. На кофейном столике стояла бутылка виски и использованный стакан, а рядом — экземпляр «Плейбоя».

— Я говорил Дэвису, что надо перестать пить, — произнес доктор Персивал в спину удалявшемуся Кэслу. — Он не пожелал прислушаться.

В комнате было двое. Один из них взял «Плейбой», пролистал и встряхнул. Другой рылся в ящиках бюро.

— Тут его адресная книга, — сказал он своему коллеге. — Просмотри-ка фамилии. Проверь номера телефонов — нет ли несоответствий.

— Я все-таки не понимаю, что они тут ищут, — сказал Кэсл.

— Обычная проверка — безопасности ради, — пояснил доктор Персивал. — Я пытался добраться до вас, Дэйнтри, потому что это ваша компетенция, но оказалось, что вы уехали на какую-то свадьбу или куда-то еще в этом роде.

— Да.

— Недавно в нашей конторе, судя по всему, была кем-то допущена известная небрежность. Будь шеф на месте, он наверняка попросил бы нас удостовериться, не осталось ли что-нибудь валяться после бедняги.

— Вроде телефонных номеров, записанных не на те фамилии? — спросил Кэсл. — Я бы не назвал это небрежностью.

— Эти ребята всегда работают по определенной системе. Ведь так, Дэйнтри?

Но Дэйнтри молчал. Он стоял в дверях спальни и смотрел на труп.

Один из двоих ребят сказал:

— Взгляни-ка на это, Тэйлор. — И протянул другому листок.

Другой прочел вслух:

— Бон шанс, Каламазу, Джинова вдова.

— Что-то странное, верно?

Тэйлор сказал:

— Bonne chance [42] — это по-французски, Пайпер. Каламазу — похоже, название города в Африке.

— В Африке? Это может быть важно.

— Загляните лучше в «Ивнинг ньюс», — сказал Кэсл. — Наверняка обнаружите там, что это три лошади. Дэвис всегда ставил на тотализаторе по уик-эндам.

— А-а, — произнес Пайпер. Прозвучало это несколько разочарованно.

— Я думаю, надо предоставить нашим друзьям из спецслужбы возможность спокойно заниматься своим делом, — сказал доктор Персивал.

— А как у Дэвиса насчет родни? — спросил Кэсл.

— Служба этим занимается. Похоже, единственный его близкий родственник — двоюродный брат в Дройтуиче. Дантист.

— Вот это, кажется мне, что-то не в цвет, сэр, — сказал Пайпер.

Он протянул доктору Персивалу книгу, но Кэсл перехватил ее. Это был томик стихотворений Роберта Браунинга. Внутри была наклейка с гербом и названием — «Дройтуичская королевская классическая школа». Судя по наклейке, это была награда, выданная ученику по имени Уильям Дэвис в 1910 году за английское сочинение, и Уильям Дэвис мелким почерком, черными чернилами вывел: «Передана по наследству моему сыну Артуру 29 июня 1953 г. — в день, когда он сдал с отличием экзамен по физике». Браунинг, физика и шестнадцатилетний юноша — сочетание, безусловно, немного странное, но Пайпер, говоря «не в цвет», имел в виду явно не то.

— Что это? — спросил доктор Персивал.

— Стихи Браунинга. Я тут не вижу ничего «не в цвет».

И тем не менее Кэсл вынужден был признать, что эта книжка не сочетается с Олдермастоном, тотализатором и «Плейбоем», унылой рутиной службой и почтой из Заира; неужели всегда, даже в самой заурядной жизни, если хорошенько покопаться после смерти в вещах покойного, обнаруживаются какие-то непонятности? Дэвис, конечно, вполне мог хранить эту книжку из чисто сыновней преданности, но он явно читал ее. Ведь он же цитировал Браунинга Кэслу, когда они в последний раз виделись.

— Взгляните, сэр, тут есть отмеченные места, — сказал Пайпер доктору Персивалу. — Вы разбираетесь в шифрах по книгам куда лучше меня. Вот я и подумал: надо обратить на это ваше внимание.

— А как вы считаете, Кэсл?

— Да, тут есть пометки. — Он перевернул несколько страниц. — Книжка принадлежала его отцу, и это, конечно, могут быть пометки отца… вот только чернила выглядят совсем свежими и рядом с чертой стоит буква «С».

— «Существенно»?

Кэсл никогда не воспринимал Дэвиса всерьез — ни его пристрастие к выпивке, ни его игру на тотализаторе, ни даже его безнадежную любовь к Синтии, но, когда имеешь дело с покойником, так просто не отмахнешься. И Кэсл впервые почувствовал любопытство, желание побольше узнать о Дэвисе. Смерть придала Дэвису значительность. Смерть сделала его как бы более весомым. Мертвые, они, возможно, мудрее нас. Кэсл принялся листать книжку, словно был членом Общества Браунинга, жаждущим проникнуть в суть текста.

Дэйнтри наконец оторвался от двери в спальню. И произнес:

— Там ведь нет ничего такого… в этих пометках?

— Чего именно?

— Существенного, — повторил он вслед за Персивалом.

— Существенного? Я полагаю, вполне может быть. Существенное для состояния ума.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Персивал. — Вы в самом деле считаете?..