Собрание сочинений в 6 томах. Том 5

В голосе его прозвучала надежда, словно он действительно хотел, чтобы мертвеца, лежавшего в соседней комнате, можно было счесть неблагонадежным, а ведь в известном смысле таким он и был, подумал Кэсл. Говорил же он Борису, что любовь и ненависть — чувства равно опасные. И перед мысленным взором Кэсла возникла картина: спальня в Лоренсу-Маркише, гудит воздушный кондиционер, и голос Сары по телефону: «Я здесь», — какая великая радость затопила тогда его. Любовь к Саре привела его к Карсону и потом от Карсона — к Борису. Влюбленный шагает по миру, как анархист с бомбой, которая отсчитывает минуты.

— Вы действительно полагаете, что есть доказательство?.. — не отступался доктор Персивал. — Вы же человек, обучавшийся кодам. А я — нет.

— Послушайте этот отрывок. Он отчеркнут, и рядом стоит буква «С».

«Скажу лишь то, что скажут друзья,А может быть, чуть сильнее,Вечно руку твою сжимать буду я…»

— А есть у вас идея насчет того, что может означать «С»? — спросил Персивал… И снова Кэсл уловил в его голосе нотку надежды, которая так раздражала его. — Это ведь может означать «сделано»: чтобы не забыть, что при зашифровке он этот отрывок уже использовал, верно? При зашифровке по книге нельзя, по-моему, дважды пользоваться одним и тем же отрывком.

— Совершенно верно. А вот еще один отмеченный кусок.

«Этих серых глаз какова же цена,Этих темных волос любимых,Коль за них я приму все муки сполна,Ад страданий неотвратимых…» [43]

— По-моему, это стихи, сэр, — сказал Пайпер.

— Снова отчеркнуто и стоит «С», доктор Персивал.

— Так вы действительно думаете?..

— Дэвис сказал мне как-то: «Я не умею быть серьезным в серьезном деле». Так что, я полагаю, свои выражения он заимствовал у Браунинга.

— А «С»?

— Это всего лишь первая буква имени одной девушки, доктор Персивал. Синтии. Его секретарши. Девушки, в которую он был влюблен. Она из наших. Спецслужба может ею не заниматься.

Все это время Дэйнтри угрюмо, раздражающе молчал, замкнувшись в своих мыслях. А сейчас вдруг резко произнес тоном упрека:

— Необходимо вскрытие.

— Конечно, — сказал Персивал, — если пожелает врач Дэвиса. Я ведь его не лечил. Я был всего лишь его коллегой — хотя он консультировался у меня, и у нас есть его рентген.

— Его врачу следовало бы сейчас быть здесь.

— Я попрошу вызвать его, как только эти люди закончат свою работу. Уж вы-то, полковник Дэйнтри, больше всех должны понимать, сколь это важно. Соображения безопасности стоят у нас на первом месте.

— Интересно, что покажет вскрытие, доктор Персивал.

— Думается, я могу заранее вам это сказать: печень у него почти совсем разрушена.

— Разрушена?

— Конечно, выпивкой, полковник. А чем же еще? Разве вы не слышали, Кэсл, я ведь об этом уже говорил!

Кэсл оставил их вести эту подспудную дуэль. Пора было в последний раз взглянуть на Дэвиса, прежде чем им займется патологоанатом. Кэсл порадовался, что лицо Дэвиса было спокойно — значит, он не страдал. Кэсл застегнул пижаму на впалой груди. На куртке не хватало пуговицы. В обязанности уборщицы не входило пришивать их. Телефон у кровати тихонько звякнул, но за этим ничего не последовало. Возможно, где-то далеко на линии отключили микрофон и записывающее устройство. Наблюдение за Дэвисом снято. Он от этого избавился.

Глава VIII

1

Кэсл засел за свое последнее, как он решил, донесение. Со смертью Дэвиса информация из Африканского сектора должна прекратиться. Если утечка будет продолжаться, станет ясно, кто тут работает; если же она прекратится, вину, несомненно, взвалят на покойника. Дэвис уже не пострадает: его личное дело будет закрыто и отослано в некий центральный архив, где никому и в голову не придет его изучать. А что, если в нем можно обнаружить предательство? Подобно тайне кабинета министров, досье будет держаться в секрете тридцать лет. Как ни печально, а смерть Дэвиса поистине ниспослана Кэслу Провидением.

Он слышал, как Сара читает перед сном Сэму. Обычно мальчик ложился на полчаса раньше, но сегодня к нему надо было проявить побольше тепла, так как первая неделя в школе прошла для него не очень счастливо.

До чего же это долго и медленно — зашифровывать донесение по книге. Теперь Кэсл уже никогда не доберется до конца «Войны и мира». Завтра безопасности ради он сожжет свой экземпляр на костре из осенних листьев, не дожидаясь прибытия Троллопа. Кэсл чувствовал облегчение и одновременно сожаление — облегчение оттого, что он в меру своих сил отплатил благодарностью Карсону, и сожаление, что он не сможет закрыть досье по операции «Дядюшка Римус» и завершить свою месть Корнелиусу Мюллеру.