Собрание сочинений в 6 томах. Том 5

Но телефонистка, конечно же, что-то ему сказала. Он был уверен, что телефон вот-вот зазвонит. Кэсл так и заснул, сидя у аппарата, и приснилось ему то, что не снилось лет десять, — его первая жена. Во сне они ссорились — так они ни разу не ссорились в жизни.

Наутро Анна обнаружила Кэсла спящим в зеленом плетеном кресле. Она разбудила его, и он сказал:

— Анна, телефон подключили. — И поскольку она не поняла, махнул в сторону аппарата рукой и добавил: — Дзинь-дзинь-дзинь. — И оба расхохотались: так нелепо прозвучала эта детская имитация звонка, воспроизведенная пожилым мужчиной.

Кэсл достал фотографию Сары и показал на телефон; Анна закивала и заулыбалась, чтобы подбодрить его, и он подумал: «Она поладит с Сарой, покажет Саре, где что покупать, научит ее русским словам, и Сэм ей понравится».

5

Когда позже днем зазвонил телефон, Кэсл был уверен, что это Сара: кто-то в Лондоне, должно быть, сообщил ей номер, возможно, Борис. Во рту у него пересохло, и он с трудом выдавил из себя:

— Кто это?

— Борис.

— Ты где?

— Здесь, в Москве.

— Ты видел Сару?

— Я разговаривал с ней.

— Она в порядке?

— Да, да, в порядке.

— А Сэм?

— Он тоже в порядке.

— Когда они будут здесь?

— Вот об этом я и хотел с тобой поговорить. Посиди, пожалуйста, дома. Никуда не уходи. Я сейчас приеду.

— Но когда я все-таки их увижу?

— Это мы должны с тобой обсудить. Есть сложности.

— Какие сложности?

— Подожди — увидимся, все узнаешь.

Но Кэсл просто не мог сидеть на месте — он взял книгу и снова ее положил; пошел на кухню, где Анна варила суп. Она сказала:

— Дзинь-дзинь-дзинь. — Но это было уже не смешно. Кэсл вернулся к окну — снова повалил снег. Когда наконец раздался стук в дверь, у него было такое чувство, что он прождал не один час. Борис протянул ему полиэтиленовый пакет из беспошлинного магазина. Он сказал:

— Сара просила раздобыть тебе «Джи-энд-Би». Одну бутылку от нее и одну от Сэма.

— Так в чем же сложности? — спросил Кэсл.

— Дай мне хотя бы раздеться.

— Ты действительно видел ее?

— Я говорил с ней по телефону. Из автомата. Она в провинции, у твоей матери.

— Я знаю.

— Было бы несколько странно, если бы я явился к ней туда.

— Тогда откуда же тебе известно, что она здорова?

— Она мне так сказала.

— А голос у нее звучал нормально?

— Да, да, Морис. Я уверен…

— В чем все-таки сложности? Меня же вывезли.

— Это было очень просто. Фальшивый паспорт, махинация со слепцом и маленькая мистификация, которую мы устроили у паспортного контроля, когда тебя проводила мимо него стюардесса «Эр-Франс». Мужчина, похожий на тебя. Направлялся в Прагу. Паспорт у него был не совсем в порядке…

— Ты так и не сказал мне, в чем сложности.

— Мы всегда считали, что, когда ты благополучно доберешься сюда, они не станут мешать Саре воссоединиться с тобой.

— Они и не могут ей помешать.

— У Сэма нет паспорта. Вам надо было записать его в паспорт матери. Похоже, может потребоваться уйма времени, чтобы все утрясти. И еще одно: твои люди намекнули, что, если Сара попытается покинуть страну, ее арестуют за соучастие. Она была другом Карсона, она была твоим агентом в Йоханнесбурге… Дорогой мой Морис, всё, боюсь, совсем не так просто.

— Ты же обещал.

— Я знаю, что мы обещали. Искренне. Еще и сейчас можно было бы вывезти ее, если бы она оставила там сына, но она говорит, что не пойдет на это. Ему нелегко в школе. Нелегко жить с твоей матерью.

Полиэтиленовый мешок из беспошлинного магазина ждал своего часа на столе. Виски — это лекарство от отчаяния — выручало всегда. Кэсл сказал:

— Зачем вы меня вывезли? Мне ведь не грозила непосредственная опасность. Я-то думал, что грозила, но вы должны были бы знать…

— Ты же послал сигнал SOS. Мы на него откликнулись.

Кэсл вскрыл полиэтилен, отвинтил крышечку на бутылке с виски — этикетка «Джи-энд-Би» ударила ему по нервам, как печальное воспоминание. Он налил по большой порции в оба стакана.

— У меня нет содовой.

— Не важно.

Кэсл сказал:

— Садись на стул. Диван — жесткий, как школьная скамья.

Он взял в руки стакан. Даже запах «Джи-энд-Би» причинял боль. Ну почему Борис не принес ему какое-то другое виски — «Хэйг», «Уайт Хорс», «Ват-69», «Гранте», — он произносил про себя названия виски, которые ничего для него не значили, только чтобы не думать и не погрузиться в отчаяние, прежде чем «Джи-энд-Би» начнет действовать: «Джонни Уокер», «Куинн Эн», «Тичерз». Борис неверно истолковал его молчание.

— Можешь не беспокоиться по поводу микрофонов, — сказал он. — Здесь, в Москве, мы находимся, так сказать, в центре циклона, в безопасности. — И добавил: — Нам было чрезвычайно важно вытащить тебя.

— Почему? Записи Мюллера были ведь в надежных руках старика Холлидея.

— Истинного положения дел тебе никто не раскрывал, верно? Эти крохи информации экономического характера, которые ты нам посылал, сами по себе не представляли для нас никакой ценности.

— Тогда почему же?..