Собрание сочинений в 8 томах. Том 1. Рассказы и повести; Скандалист, или Вечера на Васильевском острове: Роман

— Я приехал из Тамбова, — сказал наконец Сергей. — Да, из Тамбова.

— Ах, из Тамбова? Так. Запишем: из Тамбова. А какого числа вы приехали?

— Недели две или три, не знаю. Да не все ли равно, какого числа, вот вы спрашиваете о пустяках, а я мог бы пока помочь раненой.

— Убитая уже отправлена в Петропавловскую больницу, — сказал участковый, — вы можете быть на этот счет совершенно спокойны, гражданин Веселаго! Ах да! Веселаго, именно Веселаго!

Он пощипал складки между бровями и задумался, как будто стараясь припомнить что-то.

Сергей посмотрел на него в упор, и вдруг ему снова показалось, что его голова полетела по воздуху, а тело падает к ногам безусого милиционера.

Участковый встал и прошелся по комнате.

— Поди-ка позови ко мне товарища Поппе, — сказал он милиционеру.

Тот вышел и через минуту явился с маленьким человечком в штатском платье.

— Товарищ Поппе, у вас имеется сообщение второго Гепеу о розысках бежавшего оттуда арестанта?

— Да-с, — отвечал маленький человек в штатском.

Сергей закрыл глаза: все рухнуло, он стоял в каком-то необыкновенно узком коридоре и дрожащими руками держался за трещину в стене, за клоповую запятую на обоях.

— Товарищ Поппе, — снова спросил участковый, — вы не помните, как фамилия этого арестанта?

— Нет-с, никак не припомню сейчас, — отвечал человек в штатском.

— Так будьте добры, разыщите-ка мне эту бумажку и принесите сюда.

Участковый снова закурил и принялся снимать со своей форменной куртки пылинки, волоски.

— Так вы приехали из Тамбова? М-гм. А как же случилось, что с вами нет никаких документов?

Сергей даже и не слышал, о чем его спрашивали.

— А чем же вы занимались в Тамбове?

Человек в штатском принес бумажку и подал ее через стол участковому. Тот внимательно прочел ее и поднял спокойные, участливые глаза на Сергея.

— К сожалению, я должен задержать вас, гражданин, — сказал он.

16

— К сожалению, — объявил приказчик, ласково глядя на Пинету, — вам придется переменить голову. У нас нет ни одной фуражки, которая подходила бы к вашей голове.

— Мама, неужели придется переменить голову? — спросил Пинета.

— Здесь нет ничего такого экстраординарного, — отвечала мама, — мне известны даже такие случаи, когда меняли не только голову… но и другое. Да, да, нечего смеяться, и другое.

На улицах огромные каменные тумбы и свет снизу, через какие-то особые стеклянные решетки.

Мама вела Пинету за руку по улицам, в небе качалась круглая голова, похожая на ярмарочные воздушные шары.

Снова магазин.

— Будьте так добры, гражданин, — сказала мама, почему-то раздувая ноздри, — подходящую голову. Видите ли, дорос до седых волос, и теперь не подходит фуражка.

«До каких седых волос? — подумал Пинета. — Я же вчера, я же третьего дня родился».

Приказчик принес голову какого-то турка или перса. Голова походила на утиное яйцо.

— Вот, пожалуйста, подходящего размера.

— Да, это подходящего размера, — определила мама.

— Мама, как же это, ведь это какой-то турок! Не могу же я в самом деле менять свою голову на голову какого-то турка.

— Никакие не турки, — отвечала мама, — пожалуйста, заверните мне эту голову.

— Прекрасная голова, — заверил приказчик, — голова масседуан, агратан, за пять копеек с бархатом. Вы будете довольны, уверяю вас!

Снова улицы, улицы, улицы.

«В чем же, черт возьми, дело, — подумал Пинета, — зачем же менять голову? Ведь можно же переменить фуражку».

Улицы исчезли. Потолок и узкое окно мелькнуло перед ним, и он снова закрыл глаза.

Кто-то постучал в двери: раз, два, три!

— Войдите! — закричал Пинета хриплым со сна голосом.

Он провел рукой по лбу и наконец очнулся.

— Кто там? Войдите!

Никто не входил. Пинета прислушался: стучали в соседнюю дверь.

Должно быть, никто не открывал, потому что спустя несколько минут Пинета услышал мужской голос:

— Откройте же. Откройте же наконец!

«Это Барабан», — догадался Пинета.

— На одну минуту, — говорил Барабан, — для делового разговора, честное слово, для делового разговора.

— Да откроешь ты или нет, стерва! — вдруг заорал он, разозлившись.

Пинета снова закрыл глаза; его как будто качало из стороны в сторону; сквозь сон он услышал, как дверь трещала под ударами.

— Ее здесь нет! — закричал Барабан. — Убежала? Выпустили? Хамы, разбойники.

Перед Пинетой вырезалось четкими буквами: убежала.

Он тихонько повторил про себя: «Убежала», — попытался приподняться и сесть на постели, но снова со стоном упал назад и как будто ушел в темную комнату без окон и дверей, куда уж никак не мог проникнуть даже громкий человеческий голос.

Второй раз Пинета очнулся часов в шесть утра. Кто-то камнем бросил в стену его комнаты. Немного погодя тот же звук повторился с большей силой.

— Стреляют, что ли?

Он сполз с постели и, держась руками за все, что попадалось на пути, добрался до двери, хотел постучать, но потерял равновесие и свалился на пол.

Тут же на полу он от боли дернул ногой. Нога пришлась прямо в дверь, и дверь отворилась.

«Забыли запереть, — подумал Пинета, — должно быть, все разбежались».

Он прополз несколько шагов по коридору и добрался до соседней комнаты, той, которую раньше занимала его соседка.