Собрание сочинений в пяти томах (шести книгах) Т. 1

Надо будет выяснить, что это еще за такая «Яма» (сделал про себя вывод я). Соблазнительная книга тоже запомнилась картинкой: палуба корабля, на ней человек с подзорной трубой, вдали скалистый остров, над которым тает облачко пушечного выстрела. Подпись: «Что случилось в замке Иф?» Книга была «Граф Монте-Кристо». Что бы там ни случилось в замке Иф, мне оставалось смириться и идти за рыжиками, которых в обступившем хутор бору было множество. Обнаружив в сосновых корнях маленькие вздутия приподнятой грибами хвои, приходилось выковыривать пальцем крепкие оранжево-розовые шляпки. Легче всего находила рыжики козочка Брамка: она отыскивала их по нюху и тотчас же с аппетитом съедала. Мне пришло в голову использовать ее чутье и отправиться с ней вместе за рыжиками. Но коза быстро разгадала мои намерения и, найдя рыжик, съедала его так быстро, что я не успевал оттащить ее за веревку. Иногда, бросив и веревку, и корзину, я бросался на рыжик одновременно с козой. Тогда корзина оказывалась у меня под ногами, а коза, очутившись позади, ухитрялась с необыкновенным проворством засунуть в нее мордочку и съесть все находившиеся там рыжики.

Во второй или третий день нашей жизни на хуторе там появилась еще одна гостья. К сестрам Корьюс приехала их двоюродная сестра — Лиля Броннер, девочка приблизительно моих лет с капризным фарфоровым личиком, соломенными волосами и тоненькими ножками. В деревенской жизни она ничего не понимала, но на всех смотрела свысока, наверное, чтобы лучше скрыть свой испуг. Боялась она и козы, и собаки, и индюка. Если вначале кто-нибудь и думал, что нам с ней вдвоем будет веселее, то скоро ему пришлось в этом разубедиться. Вероятно, оба мы друг другу не понравились с первого же дня.

Вскоре произошел первый инцидент, окончательно отрезавший для нас с Лилей какую бы то ни было возможность дружбы. Рассердившись на меня за какую-то, по-моему, вовсе даже не такую обидную, шутку, она ударила меня по лицу ладошкой. По моим понятиям, пощечина была самым страшным оскорблением, требовавшим немедленного и жестокого отмщения. Правда, в драках с мальчишками мы нередко заезжали друг другу в лицо кулаками и подбивали глаз, подбородок… Это не считалось чем-то особенным, однако удар ладонью по щеке, полученный в первый раз в жизни (в час, когда я пишу это, я могу вспомнить еще только одну пощечину, полученную много лет спустя, тоже от малознакомой женщины и тоже совершенно незаслуженно), мог вывести меня из себя. Вся кровь бросилась мне в голову, но, увидев внимательные глаза Тамары, сидевшей на сене чердака с нами рядом, я вдруг понял, что ничего хорошего и красивого не будет, если я побью эту хилую городскую девчонку, которая явно слабее меня. Я схватил ее за руки и крепко сдавил их в запястьях. Этого было вполне достаточно. Слезы бессильной злости замерцали на ее длинных светлых ресницах и покатились по щекам. В это время появилась Аля; ничего не поняв, она вопросительно смотрела на нас обоих. Тамара быстро что-то объяснила ей по-латышски и сказала мне: «Оставьте ее, Сережа, она больше не будет». Я послушно отпустил руки и едва успел отклониться от нового, такого же злобного и беспомощного удара. Эх, если бы тут не было обеих сестер, и задал бы я трепку этой пакостной девчонке, слишком долго испытывавшей мое терпение. Но теперь приходилось уже до конца выдерживать взятую на себя роль. Ее руки снова были схвачены и зажаты в моих. Текли мгновения, но затруднительность моего положения не исчезала, а Тамара с Алей ничего не делали, чтобы эта чепуха прекратилась. Они с любопытством смотрели на нас, впрочем, явно одобряя мою выдержку, что и требовалось.

Наконец, они собрались с мыслями и, приняв из моих рук свою злобно рыдавшую кузину, посоветовали мне поскорее куда-нибудь уйти, пока она успокоится. Разумеется, мне вовсе не нравился такой исход, и я едва не возмутился, было, их советом, но надо же было кончить глупую сцену. Не теряя достоинства, я медленно спустился по лестнице с сеновала, но еще не достиг низа, как они выпустили девочку, которая кинулась к краю примятого сена и пыталась оттуда, сверху, на меня плюнуть. Хотя это ей и не удалось, но всего вместе было вполне достаточно, чтобы до самого отъезда Лили я уже не вступал с ней ни в какие разговоры, несмотря на старания Тамары нас помирить.

Быстро пробежала неделя, и наступил день, назначенный тетей Катей для нашего возвращения. Считала ли она неудобным долее злоупотреблять гостеприимством наших хозяев или мысль об оставленных в Торжке на милость ястреба цыплятах не давала ей покоя — не знаю, но я был приучен сестрой в таких случаях никогда не противоречить и подчиняться мнению взрослых.