Собрание стихотворений и поэм

Один ушел в пучину Черноморья, Другой дождаться не сумел отца… Лишь тот, кто испытал двойное горе, Меня понять сумеет до конца».

«Отец, – в ответ я слышу, – нам труднее На дне морском и в глубине земли. Ведь гибелью безвременной своею Мы нашим близким горе принесли.

Мы принесли вам новые морщины, Отец родной и дорогая мать. Я бедную жену свою покинул, Как без меня ей дочку воспитать?

Но ты учил нас побеждать страданье, Не замыкаться в горести своей. Взгляни – на бесконечном поле брани Убиты миллионы сыновей.

Ты знаешь, от какой погиб я раны. Тебе мой друг поведал обо мне. А сколько есть героев безымянных, Чей след исчез в прожорливом огне?

Я, может быть, в стихах твоих воскресну, В строке Расула оживу на миг. А сколько их, достойных, но безвестных, Что не войдут в проникновенный стих?

Ты не казнись, не думай непрестанно О нас, ушедших, – мы живем в тебе, В твоих делах во славу Дагестана, В твоей неиссякающей судьбе».

…Опять вокзалы, деревеньки, люди, А впереди и Каспий, и Цада. Крутые горы, как седые судьи, Нас встретят, что мы скажем им тогда?

Сначала выйдет мать. Куда нам деться? Невестка спросит: «Где же мой супруг?» Ее дочурка спросит: «Где отец мой?» Папахи снимем. И замкнется круг.

Познала мать немало испытаний, Жене пришлось в горнило их войти. Всего труднее ранить возраст ранний, Сказать всю правду маленькой Пати.

Быть может, на далеком перегоне Из Балашова в наш аварский тыл Отец в почтовом обжитом вагоне Стихи для бедной внучки сочинил?

Те строки, продиктованные горем, Цадинцы могут вслух произнести. Теперь на память знает каждый горец Стихотворенье «Маленькой Пати».

Теперь оно и в русском переводе Звучит, войдя в наследие отца, Напоминая о суровом годе, О мужестве Гамзата Цадаса.

6

Среди раздора и печали Земных красот не знали мы, Весенних дней не отличали От будней тыловой зимы.

Но вот за всю войну впервые Открылся мир листвы и трав. Солдаты шли домой, живые, Победу в мае одержав.

Весна обильно увенчала Вернувшихся под отчий кров. В те дни, казалось, не хватало Вершинных луговых цветов.

Война из каждого аула Призвала многих сыновей. Она, увы, не всех вернула. Но стало на земле светлей.

Боец вернулся с поля брани, Людей надеждой озарив, Пускай контужен или ранен, Но все-таки он жив, он жив!

И это счастье стало общим, Оно и к нам стучится в дверь. Мы радуемся, мы не ропщем, Наследники своих потерь.

Оборотясь к теплу и свету, Стремясь управиться с бедой, Воспел стихами славу эту Гамзат, совсем уже седой.

Гремели щедрые салюты, Везде видны, везде слышны. Но выпадали и минуты Святой и горькой тишины.

Когда смолкает ликованье, Задремывая до утра, Тогда бессонной старой ране Открыться самая пора.

Отец мой, бодрствуя ночами, Накинув бурку в тишине, Молчал… Но суть его молчанья Опять была понятна мне.

Он видел тех, кому Победа Сплела прижизненный венок. Любой похож на Магомеда, Вот так и он прийти бы мог…

А вдруг… Хотя у Балашова Почил израненный боец, Но лучик ожиданья снова Зажегся для живых сердец.

А вдруг… Хотя в морской пучине Уснул крылатый Ахильчи, Но как не помечтать о сыне? О безнадежность, помолчи!

Случается, что похоронка Лежит в родительском дому, Но ветеран приходит с фронта, Воскресший вопреки всему.

Кто в плен попал, кто к партизанам Ушел из вражеских тенет. Пропавший без вести нежданно Благие вести подает.

Пусть хоть один, пускай хоть на день (Поэты верят в чудеса!) Придет домой во всем параде И сын Гамзата Цадаса.

Но нет, увы, таких вагонов, Что привезут его сюда. Он там, где двадцать миллионов, От нас ушедших навсегда.

7

Давно уж стал я круглым сиротою, И голова моя белым-бела. В душе теснится все пережитое, Дорога круто под уклон пошла.

Я был когда-то молодым да ранним, Но повзрослели дочери мои. Уже я предаюсь воспоминаньям В кругу друзей, в кругу своей семьи,

Но, чтоб ни делал я, куда б надолго Ни уезжал, свершая путь земной, В тревожных снах все чаще вижу Волгу, Саратовские степи предо мной.

В купе, в каюте, в реактивном рейсе Мне чудится, что в давнем том году Вагон почтовый движется по рельсам И в Балашове скоро я сойду.

А там деревня, знойное прибрежье, Последнее пристанище бойца… И я стою перед могилой свежей, Поддерживая скорбного отца.

…Видения безжалостные эти Тиранили его и в поздний час. Чем меньше остается жить на свете, Тем чаще память обступает нас.

Высказывая все, что наболело, Дряхлея, он произносил в тоске: – Ветров и гроз немало пролетело, Неужто стерлась надпись на доске?

И мама пересохшими губами Мне повторяла на пределе сил: – Я вижу, как лежит цадинский камень На месте том, где Магомед почил.

Земли аварской горсточку сперва ты Смешай, Расул, с могильной почвой той, Потом живое деревце Гамзата Полей цадинской ключевой водой.

Звучали те слова, как завещанье, Куда б ни ездил, ни летал, ни шел, Весной давал себе я обещанье, Что к августу поеду в Балашов.

Недели пролетели вереницей… Увы, теперь я в будущем году Приду могиле брата поклониться И к ней, уже заросшей, припаду.

8

Но опоздал я, снова опоздал… От островов японских до Каира Полмира я объездил, облетал, Не созерцатель, а ревнитель мира.