Собрание стихотворений и поэм

Нуцал, как раненный стрелою, За грудь схватился: – Награжу! Все сундуки тебе открою, На трон наследный посажу!

– Твой трон, Нуцал, не для Хочбара, Сиди на троне, царствуй сам. Сынка тебе отдам задаром, Иди сюда, тогда отдам.

Рыдают, плачут и стенают Нуцал и вся его родня. Поленья яростно пылают, Слабеет голос из огня:

– Запомнят люди все, что было, И все положат на весы. Еще огнем не опалило Мне гидатлинские усы.

Терзайтесь, плачьте, рвите груди, Меня забвенью не предать, Пока в горах не псы, а люди, Пока стоит аул Гидатль!

И ничего не слышно боле. Все онемели. Все стоят Но вдруг хватились поневоле – Нигде не видно Саадат.

А Саадат бежать пустилась, Скала и пропасть впереди. На миг она остановилась, Скрестила руки на груди.

Что силы есть рванула платье, Сверкнула груди белизна. В тяжелых каменных объятьях Навеки замерла она.

*

Мой Дагестан! Начал начало. Того, что было не иначь. С утра полдня зурна звучала. С обеда начинался плач.

Полжизни – пляска и веселье, Полжизни – сабли острие. Твоя история пред всеми, Тьма и величие ее.

Горели горные аулы, Горели в мире города. Хочбары, жены – все минуло, Народ не сгинет никогда.

Не минут свадьбы, песни в поле, Не минет древняя молва, Не минут мужество и воля, Не минут давние слова:

«Запомнят люди все, что было, И все положат на весы. Еще огнем не опалило Мне дагестанские усы.

Терзайтесь, плачьте, рвите груди, Меня забвенью не предать, Пока в горах не псы, а люди, Пока стоит аул Гидатль!»

Когда же рог, налив полнее, Подносят мне, а я лишь гость, Я повторяю, не робея, Хочбара-гидатлинца тост.

Я говорю, поскольку спрошен, Негромким голосом глухим: – Пусть будет хорошо хорошим, Пусть плохо будет всем плохим.

Пусть час рожденья проклиная, Скрипя зубами в маете, Все подлецы и негодяи Умрут от болей в животе.

Пусть в сакле, в доме и в квартире Настигнет кара подлеца, Чтоб не осталось в целом мире Ни труса больше, ни лжеца! Сказание о двуглавом орле

I.

Шамиль расхохотался яро, Натягивая удила, Когда на знамени сардара Узрел двуглавого орла.

— Что за диковинная птаха? Такой я прежде не встречал. — Сей герб — знак власти падишаха, — Ответили за толмача.

Имам залился смехом снова: — То ль брат с сестрой? То ль муж с женой?.. Хвала Аллаху, край суровый Живет своею головой.

Пусть эти сумрачные скалы Рождают одноглавых птиц. Но ни одна из них, пожалуй, Не упадет пред этой ниц.

Пусть на ветру, подобно флагам, Их крылья реют в небесах. Неведомы орлам Каф-Дага Ни замешательство, ни страх.

Им не нужны чужие гнезда В угодьях белого царя. Но за свои с отвагой грозной Они полцарства разорят.

Да будет так, покуда реки Не побегут по руслу вспять, — Сказал Шамиль, сжимая крепко Серебряную рукоять.

… Вдали зацокали подковы. Чалма сверкнула, будто снег. И, как орел белоголовый, Взлетел к вершинам человек.

II.

Шли годы… Кровью истекая, Ползли по скалам и камням. И каркала воронья стая Злорадное: — Смирись, имам.

Не счесть ошибок и ушибов, А он, как прежде, рвется в бой — От Ахульго и до Гуниба Дорога в двадцать лет длиной.

Но все сильней терзает душу Неверная ночная мгла. Петля сжимается все туже На шее горного орла.

И девятнадцать ран тяжелых В ненастье ноют все тупей, Да смотрят исподлобья жены, Баюкая больных детей.

Знать, пробил час его молитвы, Последней на родной земле… Кто обожжен пожаром битвы, В потухшей не сгорит золе.

Беду не развести руками, И боль не вырвать из груди, Как штык… Уже на сером камне Нарядный генерал сидит.

И ждет, когда почетный пленник В чалме, сверкающей, как снег, Пред ним склонится на колени. Аминь. Отныне и навек.

III.

Напрасно, будто с пьедестала, Взирал с базальта генерал. — Сардар… Моя война устала, — Имам с достоинством сказал.

И, на груди скрестивши руки, Добавил, глядя свысока: — Вокруг меня людские муки, Разруха, голод и тоска.

Смерть храбрецов, измена трусов С лихвою пережиты мной. Но я сдаюсь царю урусов С непокорившейся душой.

Небесный знак во сне глубоком Послала нынче мне судьба — Раздался вещий глас пророка: «Состарилась твоя борьба…

Спаси израненных и слабых, И тех, кто держится едва. Пускай Гуниб — твоя Кааба, Аллаха воля такова».

Не мне Всевышнему перечить. Гроза врагов, я — раб его… Хоть бурка лет сдавила плечи, Мне все равно под ней легко.

Пусть ритм торжественно-тревожный Бубнит походный барабан, Кинжал войны я прячу в ножны — Прощай, мой бедный Дагестан.

IV.

Когда в расплавленном зените Была полдневная жара, Имам спустился вниз при свите Под громогласное: «Ур-р-р-ра»…

Как молоко, вскипело солнце, Обрызгав пеной небеса. Конвой покачивался сонно, Не в силах разлепить глаза.

Но замерли почетным строем Поручики и унтера Перед таинственным героем Невозмутимым, как гора.

Сверкали, словно эполеты, Скупые слезы светлых глаз… С тех пор для русских стал поэтов Любовью вечной ты, Кавказ.

Арба на мостике горбатом, Вокруг мундиров кутерьма И, будто знамя газавата, Седая пыльная чалма.

… О, Русь! Все степь да степь без края — Певуч протяжный твой язык. Но слов его не понимает От лиха сгорбленный старик.

Кому не горек путь без друга?.. Наибы в сечах полегли, И далека еще Калуга От терской и донской земли.