Собрать мозаику (СИ)

— Это хорошо, лера Лорианна, но волнение вредит вашему выздоровлению, — строго произнесла сестра Таиссия. — Вы не должны так волноваться, поскольку пока еще очень слабы.

Женщина подошла к кровати и осторожно приподняла мою голову.

— Ваше лекарство, лера, — произнесла с мягкой улыбкой и поднесла к губам стакан.

Я медленно выпила горькое и вяжущее лекарство.

— Скоро должен прийти атер Турнович, — вновь нахмурилась сестра Таисия. — Вчера вы заснули так быстро, что он не успел задать ни одного вопроса, — она осторожно положила мою голову обратно на подушку.

Я невольно фыркнула:

— Это было досадно… для него.

— Не шутите с огнем, лера Тубертон, — строго произнесла сестра Таисия. — Военный министр Марилии совсем не тот человек, который допускает в отношении себя шутки. От него зависит ваше будущее.

Не успела она произнести эти слова, как в палату зашел атер Турнович с атером Кирстаном.

Вчера я невнимательно рассмотрела этого опасного для меня человека. Все-таки меня чуть не убили и было не до разглядываний министров вражеской империи. Сегодня же внешность этого мужчины поразила меня. Благородная седина волос, высокая статная фигура, пронзительные умные серые глаза и отчужденное выражение лица. Он пугал и восхищал одновременно. А также вызывал чувство настороженности и опасности.

— Доброе утро, — холодно поздоровался атер Турнович со всеми одновременно и ни с кем конкретно. — Как ваша пациентка? — обратился уже к сестре Таисии.

— Сегодня намного лучше, атер, — ответила сестра Таисия.

— Вот и замечательно, — удовлетворенно произнес военный министр. — Оставьте нас, — обратился к сестре Таисии и атеру Кирстану. — У нас остался незаконченный диалог.

Кирстан Стефанович послал мне ободряющий взгляд, и они с сестрой Таисией вышли из палаты.

Когда мы остались одни, атер Турнович подошел и снова, как вчера, грозно навис надо мной. Стоящий рядом с моей кроватью стул он проигнорировал. Видимо, справедливо полагая, что нависая надо мной с высоты своего роста выглядит внушительнее.

— Вы помните начало нашего вчерашнего разговора? — поинтересовался он.

Я молча кивнула, не в силах произнести и звука — почему-то от внезапно охватившего страха спазм сжал горло.

— Тогда мне не стоит угрожать вам снова? — улыбнулся он одними губами. Холодные глаза внимательно наблюдали за мной.

— Не стоит, — еле слышно пробормотала я, загипнотизированная его холодными серыми глазами.

— Тогда приступим. И помните, что ложь я почувствую. Это особенность моей родовой магии.

Затем он все же поставил стул поближе к кровати, сел на него и спокойно так спросил:

— Куда вы дели артефакт подчинения?

Я недоуменно уставилась на него.

— Я ничего не знаю о нем, — честно ответила я.

— Что произошло с документами на имя вашего главнокомандующего? — вопрос был задан спокойным скучающим голосом.

И снова я не знала на него ответ.

— Я не знаю.

— Не знаете или не помните?

— Я вспомнила только то, что произошло со мной до 16 лет, — честно призналась я. — Больше я ничего не вспомнила.

Какое-то время министр молчал и сверлил меня внимательным взглядом. Стало казаться, что холод страха успел проникнуть до самого сердца, когда он все же заговорил.

— Вы говорите правду, демоны вас возьми, — тяжело вздохнул он. — Какое разочарование! — все же не сдержал он раздражённое восклицание.

Министр порывисто встал и отошел к окну, некоторое время стоял ко мне спиной, и я заметила, как он напряжен.

Второй человек в Марилии смотрел в окно на улицу, а я подумала, интересно, какая там погода и вообще какое сейчас время года? Я совсем потерялась во времени, даже не помню, какой сейчас год. И до сих пор не спросила об этом ни у атера Кирстана, ни у сестры Таисии.

— С чем вы связываете то, что воспоминания у вас только до шестнадцати лет, лера Тубертон? — резко развернулся ко мне атер Турнович. Холодные серые глаза снова колюче впились в мое лицо — он словно хотел проникнуть ко мне в голову, в мой мозг и вывернуть его наизнанку.

— В шестнадцать лет у меня произошла сердечная трагедия, которая очень сильно в дальнейшем отразилась на моем и моральном, и физическом состоянии. Я чуть не умерла. Поэтому предполагаю, что сейчас — это защитная реакция организма, — как можно спокойнее ответила я — в принципе, я была готова к этому вопросу.

— Сердечная трагедия? Вы серьезно? Разве мало в вашей жизни трагедий? — раздраженно процедил атер Турнович. — Почему вы так считаете?

— Это было первое жестокое разочарование в жизни, — тихо ответила я. — Возможно поэтому. Больше у меня нет объяснений.

Министр снова внимательно оглядел меня.

— И снова вы говорите правду, — несколько разочарованно выдохнул он и стал мерить комнату нервными шагами, размышляя о чем-то.

Я настороженно наблюдала за крепкой высокой фигурой. Так прошло некоторое время, я снова устало прикрыла глаза, уставшая от его мельтешения.

Нервные у меня посетители — все хотят измерить мою маленькую палату шагами.