Сочинения

Дверь отворилась, и горбатый,

В халате, с палкой суковатой,

Длиннобородый мужичок

Сказал с поклоном: "Встань, дружок!

Хозяин умный, тороватый!

Явился гость, - и ты не рад,

И я, сокол, не виноват".

- "Мы погодя побалагурим.

Ты кто? Зачем?"

- "Да встань-ка, встань!

Не погоняй! кнута не любим...

Теперь - подушное достань".

- "Ты, знать, от старосты? Рассыльный?"

- "Узнал, сударик мой, узнал!"

- "Присядь: ты, кажется, устал...

Ну, что сегодня?.. Ветер сильный?..

Я, знаешь, все в избе сижу,

На двор, к примеру, не хожу,

Нога болит".

- "Хе-хе! проказник!

Испил воды на светлый праздник,

Болит с похмелья голова...

Хитер на красные слова!"

- "Чего! ей-ей, болит! без шуток!

Вот видишь!.. Ох!., не наступлю!"

- "Хе-хе! сударик мой, люблю!

Нужда горька без прибауток...

Достань-ка деньги-то, родной.

Ин - к старосте пойдем со мной".

- "Да я бы рад! недуг проклятый!

Как быть?"

- "Подушное платить!

Я вот, сударик, сам девятый,

Живу - плачу!., не стать тужить.

Шесть душ детей, жена седьмая,

Да я с горбом... Пойдем, пойдем!

Какая там нога больная!"

- "Скажи, что дома не застал,

Из города, мол, отлучился..."

И в кошельке Лукич порылся,

Последний гривенник достал.

"Хе-хе, сударик1 маловато!"

- "Ей-богу, больше гроша нет!"

- "Ну, за тобою, дело свято...

Прощай покудова, мой свет!"

"Теперь на хлеб добудь, где знаешь!

Лукич подумал - и вздохнул,

И кошелек на стол швырнул.

Не рад хромать, да захромаешь!

Попробуй-ка пожить вот так...

А ведь кричат: кулак! кулак!.."

19

Вот и зима. Трещат морозы.

На солнце искрится снежок.

Пошли с товарами обозы

По Руси вдоль и поперек.

Ползет, скрипит дубовый полоз,

Река ли, степь ли - нет нужды:

Везде проложатся следы!

На мужичке белеет волос,

Но весел он, идет - кряхтит,

Казну на холоде копит.

Кому путек, кому дорога

Арине дома дела много!

Вставая с раннею зарей,

Она ходила за водой;

Порой белье чужое мыла:

Дескать, работа не порок,

Все будет хлебушка кусок;

Порою и дрова рубила,

Когда Лукич на печке спал,

Похмелье храпом выгонял;

От стужи кашляла, терпела

И напоследок заболела.

Лежит неделю - легче нет;

Уста спеклись, все тело ноет;

Едва глаза она закроет,

Живьем из мрака прежних лет

Встают забытые виденья...

Вот вспомнилась с грозою ночь:

В густом саду шумят деревья,

Из теплой колыбели дочь

Головку в страхе поднимает

И громко плачет и дрожит,

А муж неистово кричит

И стул, шатаясь, разбивает...

Вдруг тихо. Вот ее сынок,

Малютка, убранный цветами,

Покоится под образами;

Блестит в лампаде огонек,

В углу кадильница дымится,

Стол белой скатертью накрыт,

Под кисеей младенец спит,

Она от ветра шевелится,

А солнце в горенку глядит,

На трупе весело играя...

И мечется в жару больная;

В ушах звенит, в глазах темно,

Из глаз ручьями слезы льются,

Меж тем как с улицы в окно

К ней звуки музыки несутся,

Там, свадьбу празднуя, идет

С разгульным криком пьяный сброд...

В борьбе с мучительным недугом,

Смотря бессмысленно кругом,

Старушка встанет, и потом,

Вся потрясенная испугом,

Со стоном снова упадет

И дочь в беспамятстве зовет.

Лукич измучился с больною:

Сам кой-как печку затоплял

И непривычною рукою

Себе обед приготовлял.

Спешил на рынок, с рынка снова

Жену проведать приходил,

Малиной теплою поил:

Вспотеешь, будешь, мол, здорова,

И снова дом свой покидал,

Куска насущного искал.

Вот входит Саша. Мать больная,

Кряхтя, ей делает упрек:

"Ты редко ходишь, мой дружок!

Я умираю, дорогая...

Ох, тошно! так и давит грудь!

Хоть бы на солнышко взглянуть,

Все снег да снег!.."

- "Я к вам хотела

Вчера прийти, да то дела,

То гости..." Саша солгала:

Свекровь ей просто не велела,

Не приказал и муж: авось

Еще, мол, свидишься небось!

Старушка ложь подозревала,

По голосу ее узнала,

А голос Саши грустен был!

"Дитя мое, я... бог судил...

Дай руку!., дай, моя родная!

Так... крепче жми!.. Ну, вот теперь

Легко..." И плакала больная;

Рыдала дочь. Без шума в дверь

Входила смерть.

Был темный вечер.

Порывистый, холодный ветер

В трубе печально завывал.

Лукич встревоженный стоял

У ног Арины. Дочь глядела

На умирающую мать

И все сильней, сильней бледнела.

Старушка стала умолкать

И постепенно холодела,

И содроганья ног и рук,

Последний знак тяжелых мук,

Ослабевали. Вдруг, рыдая,

Упала на колени дочь:

"Благослови меня, родная!"

- "Отец твой... нищий... ты помочь

Ему... наш дом..." - и речь осталась

Неконченой, - в тихий стон

Сменял слова. Но вот и он

Умолк. Развязка приближалась.

В тоске подъятая рука,

Как плеть, упала. Грудь слегка

Приподнялась и опустилась,

Дыханье реже становилось,

Взор неподвижный угасал,

По телу трепет пробежал,

И стихло все... Не умолкал

Лишь бури вой.

"Один остался!

Один, как перст!" - Лукич сказал,

Закрыл лицо - и зарыдал.

Уснуло доброе созданье!

Жизнь кончена. И как она

Была печальна и бедна!

Стряпня и вечное вязанье,

Забота в доме приглядеть

Да с голоду не умереть,

На пьянство мужа тайный ропот,

Порой побои от него.

Про быт чужой несмелый шепот

Да слезы... больше ничего!

И эта мелочь мозг сушила

И человека в гроб свела!

Страшна ты, роковая сила

Нужды и мелочного зла!

Как гром, ты не убьешь мгновенно,

Войдешь ты - пол не заскрипит,

А душишь, душишь постепенно,

Покуда жертва захрапит!

С рассветом буря замолчала,

Арина на столе лежала.

В лампаде огонек сиял;

Он как-то странно освещал

Лицо покойницы-старушки,