Сочинения русского периода. Стихотворения и поэмы. Том 1

Близ тех холмов зарос- шая бурьяном вросла в песок колдуньи злой изба. Среди полей, повитого туманом, меня во тьме колдунья та нашла. В ее избе, вдыхая запах сотов, смерть поборов, я слушал жизни рог. Но чар колдуньи злые привороты как ни борол, но обороть не мог. Она звала меня с улыбкой братской, мед подносила к высохшему рту. И так красив был этот облик адский, что я тогда доверился ему. В руках ее веретено шипело, о горькой доле пела мне она. Из-под сорочки блещущее тело чуть при- крывалось складками платка.

И, оборвав рассказ на полуслове, в объятья пала робкие мои; тогда объятьям этим было внове ка- саться тела белого жены. В ме- ня вонзались злые поцелуи, как за стрелою меткая стрела; послед- ний был сильнее слитой пули, ост- рее стали гранного штыка. И только вот мой ангел синео- кий – он не спускал с меня в то время глаз; он, направляя страстные потоки, в последний миг меня из бездны спас. Он взвил меня над взлетом и па- деньем, и, посвященный в тайны бытия, с невыразимо блещущим волненьем, за грани жизни был от- брошен я... Еще не в силах к мраку дней очнуться, когда душа молитв и

снов полна, ослепшим взором си- лясь оглянуться, я не узнал вол- шебницы лица: безбровая, беззубая старуха, закрыв глаза, лежала на полу, и стон из уст ее раздал- ся глухо и замолчал, прорезав ночи мглу. И, вместо прялки, старая метелка прислонена была к пустой стене и, вместо стекол, пыльные осколки дрожали глухо в выцвет- шем окне. Ее мне жалко стало той порою... От слабости ступая тяжело, я палку взял и дверь толкнул но- гою... Но все дороги тьмой заво- локло. Ночь протянула под ногами корни, ночь набросала камни на пу- ти, к лицу простерла спутанные тер- ны... Я отказался с ней борьбу вести.

Ночь в избу глядела первый миг, да плакали в лесу протяжно совы, да у порога ветер злой приник. Но вслед за тем уверенно и сме- ло – о, панцырь, сердце, панцырь свой одень!– вошло в избу мое – и кто же!– Тело и вслед за ним его стремянный – Тень. Я видел: взгляд слепой не засве- тился: не узнавал меня в мерцаньи свеч. Я встал тогда и Телу покло- нился и предложил за трапезу воз- лечь. И я сказал: «Сойди в подвал глубокий, сойди, старуха, в свой глу- хой подвал. Не может быть, чтоб там во тьме безокой тягучий яд в боченке не стоял... Их опоить дурманом ядовитым, их окормить безумной беленой!..» И вот уже ста- кана два налиты моей коварной

мстительной рукой. Я подхожу, и гость меня ласкает; мой взгляд хитрей, но взгляд его острей, и он стаканы дружески меняет, все не сводя с меня стальных очей... Мой крик в борьбе, мольба – вра- гам забава; врагам смешен бес- сильный слабый стон, и вот уже мне влита в рот отрава и по рукам уже я оплетен... Прижав к углу, они меня связа- ли, и видел я сквозь сон, как за столом они всю ночь с колдуньей пировали и опивались медленно ви- ном. А утром в окна пели звонко птицы; меня, подняв, они в заре вели... И был я брошен в тьму на дно темницы, куда не сходят в блеске солнца дни.