Сочинения. Том 3

Осенью 1810 г. Наполеон думал о снабжении Германии, России, Швейцарии колониальными припасами, которые бы шли транзитом из Франции: таким образом, можно было бы побудить северные державы, раз уже они никак не могут обойтись без этих товаров, точнее соблюдать континентальную блокаду. Но министерство внутренних дел осмелилось представить императору соображения, «затрудняющие» этот план. Во-первых, на «порты прежней Франции» надежды нет никакой: если туда и проникнут колониальные товары, то перевозка их из Марселя или Бордо, или Нанта в Германию, а тем более в Россию обойдется очень дорого, и эти продукты смогут продаваться лишь по чрезмерным ценам. Если уж думать о транзите, то нужно надеяться на порты Амстердама и Антверпена и им даровать право транзитной торговли. Министр понимает хорошо, что Наполеону хотелось бы это право дать именно портам «прежней Франции», но он указывает, что сделать это было бы возможно, лишь искусственно устранив конкуренцию Антверпена и Амстердама (т. е. просто не дать им права транзита). Во-вторых, и это самое главное, даже транзит, идущий из Амстердама или Антверпена, мог бы снабжать разве только Швейцарию и самые близкие к Франции части Германии, ибо Северная Европа едва ли согласится получать эти товары иначе, как по Немецкому и Балтийскому морям (а Наполеон имел в виду даже не только их, а также всю толщу континента — от Северной Германии до границ Италии[74]

). Конечно, министерство хорошо понимало, что заставить население Европы платить за эти идущие из Франции транзитом товары гораздо дороже, чем за привозимые морем (якобы нейтральные, а на деле английские), возможно лишь в том случае, если все северные правительства не за страх, а за совесть будут исполнять требования блокады и вообще обложат запретительной пошлиной все

привозимые в их порты с моря колониальные товары, даже réputés neutres, сказывающиеся нейтральными. Ожидать этого было по меньшей мере трудно. Да и тогда контрабанда тоже сразу не сдалась бы и при полной поддержке населения потребителей продолжала бы ввозить эти товары.

13 октября 1810 г. Наполеон приказывает Коленкуру «сильно настаивать» перед императором Александром относительно конфискации всех кораблей, привозящих колониальные товары. «Каким бы предлогом они (привозящие товары — Е. Т.)

ни прикрывались, чтобы они ни делали, это — англичане». Александру эта операция может дать более 40 миллионов, а Англии будет нанесен сильный удар. Итак уже там торговый люд кричит о мире, тогда как еще шесть месяцев тому назад требовал войны[75].

23 октября Наполеон собственноручно и непосредственно пишет императору Александру. Он уверяет Александра, что англичане сильно страдают от оккупации Голландии, Мекленбурга, прусских портов; что в Лондоне — банкротства, мануфактуры в Англии стали, склады переполнены; что во Франкфурте и в Швейцарии он, Наполеон, конфисковал громадные количества колониальных товаров. И вот теперь речь идет о том, чтобы Александр не впустил в русские порты «шестьсот английских купеческих кораблей», которые скитаются по Балтийскому морю, потому что они не были впущены в Мекленбург и в Пруссию. Какими бы именами они ни прикрывались, они — англичане. Наполеон представляет дело так, что, если Александр их впустит, война с Англией будет продолжаться; если конфискует, — удар, нанесенный англичанам, будет так страшен, что они принуждены будут заключить мир[76]

.

Наполеону докладывали (в ноябре 1810 г.), что англичане, узнав, что колониальные товары арестованы в Лейпциге, в Ганновере, в Дрездене и других городах, что вместе с тем несколько их кораблей секвестровано в прусских портах, очень боятся, как бы и в русских владениях это не повторилось. В Лондоне ходят тревожные для англичан слухи, что в Кронштадт прибыла особая «комиссия, состоящая главным образом из французских агентов, с целью обеспечить выполнение континентальных декретов» (sic!)[77]. Вскоре после этого Наполеона обрадовали новыми известиями: Англия — в критическом положении, ее фонды все падают, металлические деньги исчезают из обращения, банкротства усиливаются, хлеб дошел до крайней дороговизны, колониальные товары пали на ½ своей обычной стоимости; Англия, по мнению самих же английских купцов, не может выдержать такое состояние более чем в продолжение еще двух лет[78].