Сочинения в четырех томах. Том 1

— Точиле этот заезд — пара пустяков. Лошадка в отличной форме, верно, Филип? Видал, как он классно прошел по Даунсу? Что твой локомотив! — Его шумный голос парил над группами владельцев, тренеров и жокеев, которые, в отличие от Гарольда, находились в состоянии предскакового мандража.

— Просто из кожи вон лез, — гремел Гарольд. — В превосходной форме. Он их всех сегодня побьет, как по-твоему, Виктор?

Гарольду случалось впадать в излишнюю самоуверенность, но, к счастью, если она в конечном итоге оказывалась неуместной, он не унывал, легко объясняя проигрыш излишним весом, и никогда не упрекал жокея, даже если тот и был виноват.

На Точило оптимизм Гарольда, безусловно, воздействовал положительно; я же, окрыленный после двух вчерашних выигрышей, тоже чувствовал себя на высоте. Скакун прошел всю дистанцию без ошибок, быстро и смело, а я, уже в третий раз за сегодняшний день, сорвал аплодисменты.

На этот раз Гарольд был просто на седьмом небе, и даже Виктор Бриггс позволил себе чуть улыбнуться.

Айвор ден Релган мужественно перенес известие о том, что его оригинальный приз достался человеку, которого он недолюбливал. Лорд Уайт, порхая вокруг своей юной собеседницы, расчищал ей путь сквозь толпу.

После соревнований я взвесился и, передав седло служителю, пригладил волосы и пошел получать приз. Моим глазам предстал квадратный стол, покрытый синим сукном, на котором стоял один большой серебряный предмет и два поменьше. За столом сидели лорд Уайт, девушка, Айвор ден Релган, Виктор и Гарольд.

Через ручной микрофон лорд Уайт объявил собравшимся, что вручать призы, которые любезно учредил ее отец, будет мисс Дана ден Релган, и при этих словах, наверное, циничные предположения возникли не у меня одного. Кого лорд Уайт хотел принять в «Жокей-клуб»: папу или папину дочь? Но я тут же отбросил эти скабрезные мысли. Лорд Уайт и любовница? Невозможно!

При ближайшем рассмотрении мне, однако, стало ясно, что лорд Уайт увлечен не на шутку. Обычно степенный, он был очень оживлен, даже развязен, и вел себя крайне неблагоразумно. Рассаживая собравшихся на отведенные места, он постоянно старался дотронуться до мисс Даны, словом, его поведение истолковывалось однозначно.

Дана ден Релган в самом деле могла вскружить голову любому мужчине, удостоившемуся ее внимания. Небольшого роста, изящная, грациозная, с копной белокурых волос, небрежно падавших на плечи волнистыми прядями разных оттенков; красивым, резко очерченным ртом, широко расставленными глазами и чудесной кожей, Дана к тому же выглядела далеко не пустышкой. Она вела себя гораздо сдержаннее лорда Уайта; не то чтобы ей были неприятны его ухаживания, но слишком явные знаки внимания смущали ее, и призы Виктору, Гарольду и мне она вручала без особо долгих речей.

Мне она просто сказала «молодец» и передала маленький серебряный предмет (который оказался пресс-папье в форме седла) с широкой равнодушной улыбкой человека, который смотрит сквозь тебя и через пять минут забудет о твоем существовании. Говорила она с таким же, как у отца, акцентом, но, что приятно, без отцовского высокомерия. Хорошенькая девушка, жаль, не моя. Ну что ж, такова жизнь.

Пока мы с Виктором и Гарольдом разглядывали призы, вновь появился неприметный человек в очках. Он неслышно возник из-за плеча Даны ден Релган и что-то тихо сказал ей на ухо. Она вышла из-за призового стола, и они неторопливо направились прочь. Дана с улыбкой слушала собеседника и слегка кивала.

На ден Релгана эта, казалось бы, невинная сцена воздействовала совершенно неожиданным образом. Согнав с лица безмятежность и благодушие, он перешел в наступление: ринулся за дочерью, схватил безобидного человека за плечо и отшвырнул от нее с такой силой, что тот споткнулся и упал на одно колено.

— Я тебе говорил, чтобы ты держался от нее подальше, — зарычал ден Релган, всем своим видом давая понять, что правило не бить лежачего к нему не относится. «О, господи», — пробормотал лорд Уайт, и было видно, что ему не по себе.

— Кто это? — вырвалось у меня.

К моему удивлению, мне ответил Виктор Бриггс.

— Ланс Киншип, кинорежиссер.

— А в чем там дело?

Виктор Бриггс знал ответ, но довольно долго вычислял, стоит ли делиться своим знанием со мной.

— Кокаин, — изрек он наконец. — Белый порошок, вдыхают прямо носом. Очень модно. Глупые девчонки нюхают… а что они будут делать, когда кости расслоятся и носы провалятся?

Мы с Гарольдом изумленно обернулись к Виктору: это была самая длинная его речь, которую мне довелось слышать, причем единственная, где высказывалось личное мнение.

— Кокаин поставляет Ланс Киншип, — сказал он. — Ради этого его и приглашают на приемы.

Ланс Киншип поднялся на ноги, отряхнул грязь с брюк, поправил очки и из-под очков посмотрел на ден Релгана.

— Никто не запретит мне говорить с Даной, когда захочу и сколько захочу, — процедил он.

— Пока я здесь, не будешь.

Манеры, которые ден Релган припас для «Жокей-клуба», разлетелись в пух и прах, и он показал свое истинное лицо. Драчун, подумал я. Опасный противник, даже если он и прав.