Сочинения в четырех томах. Том 3

— Да там какой-то толстый коротышка, видать, совсем рехнулся, начал вопить, что остановит Тиддли Пома даже ценой собственной жизни… — Ронси резко обернулся и уставился на жену. — Повис на поводьях, — продолжала она, — и не отпускал даже тогда, когда распорядитель закричал, чтобы он убирался. Все норовил ударить Тиддли Пома по ногам. Ну, тогда я перелезла через ограду, подошла и говорю, это наша лошадь, и лучше ее не трогать. А он оказался таким хамом… — Глаза ее вновь приняли задумчивое выражение. — Говорил такие слова, каких я сроду не слыхивала.

— Ради Бога, — нервно воскликнул Ронси, — нельзя ли без подробностей?

Ничуть не смутившись, она продолжала:

— Ну вот, а он все не отпускал лошадь. Я обхватила его руками, приподняла и оттащила в сторону, а он так удивился, что бросил поводья и все старался вырваться. И тогда я повалила его на землю, протащила под перекладину, а тут и ребятишки. И мы все вместе уселись на него.

Я спросил, стараясь сохранить серьезное выражение лица:

— А что он говорил потом?

— По правде сказать, он к тому времени сильно выдохся, — рассудительно заметила Мэдж. — Хотя говорил… Что-то в том роде, что собирается вас убить. Видно, вы всему виной, и жизнь его разбили, и помешали добраться до Тиддли Пома. В такую истерику впал, ей-Богу, чуть не плакал!

— Где он сейчас? — спросил я.

— Чего не знаю, того не знаю. Я отпустила его, он и убежал.

— Выходит, вовсе не «Блейз», а моя жена спасла Тиддли Пома? — Ронси с презрением посмотрел на меня.

— Да ну, что ты, милый! — примирительно проворковала она. — Не будь мистера Тайрона, коротышка уж давно бы добрался до нашей лошадки. А если б я не приехала с острова? А вернулись мы потому, что думали, все утряслось. И потом, уж очень хотелось посмотреть скачки. Но и кто-нибудь другой остановил бы этого дурака. Народу там было пропасть, и многие хотели броситься на помощь. Просто я подоспела первой, вот и все. — Она одарила меня нежнейшей улыбкой. — Давненько я так не веселилась!

Остаток дня прошел, как в тумане, какие-то люди подходили ко мне и поздравляли, и разговаривали, но я не слышал, о чем. Запомнились какие-то отрывочные сцены: Дермоту Финнегану вручают уменьшенную копию Золотого кубка, и он держит ее с таким благоговейным видом, будто это чаша Грааля. Вилли Ондрой сообщил, что Бостона вышвырнули с ипподрома и что Эрик Юлл вместе с другими распорядителями уже разработал план полного его отстранения от игорного бизнеса, вплоть до конфискации лицензии и ликвидации всех его игорных лавок.

Дерри узнал, что букмекер — приятель Люка-Джона — забрал у Бостона пятьдесят тысяч и теперь совершенно счастлив, что Тиддли Пом проиграл.

Колли Гиббонс пригласил меня выпить. Я отказался. Мне претила сама мысль о спиртном. Он был с женой, никакого американского полковника в поле зрения.

Глубоко засунув руки в карманы, на меня угрюмо смотрел Пэт Ронси. Я подошел и спросил, кому он сообщил мой номер телефона заодно со сведениями о местонахождении Тиддли Пома. Заносчиво-вызывающим тоном Пэт начал оправдываться: того человека гораздо больше интересовало, где живу я, а не где спрятана лошадь.

— Что за человек?

— Да приезжий один, такой высокий, загорелый, с иностранным акцентом. Сказал, что он из «Нью стейтсмен».

А знает ли Пэт, что «Нью стейтсмен» единственная в Англии газета, не публикующая материалов о скачках? Нет, Пэт этого не знал.

Прошла Сэнди Виллис, ведя под уздцы Зигзага, и нервно улыбнулась мне. Я спросил, в порядке ли лошадь. Она пробормотала несколько несвойственных даме выражений в адрес жокея, так глупо упустившего победу. Еще раз сказала, что успела привязаться к Тиддли Пому и ужасно рада, что он держался таким молодцом. Пришел вторым, и она даже выиграла на нем немножко денег. Ладно, пора идти, надо успеть еще как следует протереть Зигзага губкой.

Возле Эгоцентрика стояли мрачные Хантерсоны, и тренер внушал им, что их лотерейная лошадка получила серьезные повреждения и не сможет выступать еще минимум год, а может быть, и вообще не сможет.

Со всей остротой и отчетливостью я вдруг осознал, что это означает. Эгоцентрика не будет на скачках, значит, и Хантерсонов тоже. И Гейл… Даже этого я лишился.

Что ж, с меня довольно. Все тело болело и ныло. Смысл фразы горечью отдавался в сердце.

Слишком уж много трагических событий в последние дни. Погиб Вьерстерод, погиб Берт Чехов, рэкет с нестартерами тоже испустил дух. По крайней мере, пока… Пока не появится новый лихой парень с угрозами, шантажом и прочей тяжелой артиллерией.

И тогда снова кто-то должен противостоять ему. Кто угодно, только не я. Я свое получил, получил сполна.

Я медленно вышел на поле и остановился у рва с водой, вглядываясь в мутную глубину. Уйти домой нельзя, надо дождаться конца последнего забега. Надо позвонить Люку-Джону по поводу окончательного варианта воскресной статьи. Да и что ждет меня дома? Пустая квартира и безрадостные перспективы на будущее.

По траве прошуршали чьи-то шаги. Я не оглянулся. Разговаривать не хотелось.

— Тай, — сказал она.