Сочинения в двенадцати томах. Том 3

Блокада французских портов англичанами сильно подорвала прежде всего русский импорт во Францию, ибо все главные статьи этого импорта были таковы, что вследствие громоздкости товаров (прежде всего строевой лес и т. п.), повторяю, немыслимо было перевозить их сухим путем: издержки за доставку до места были бы слишком огромны[57]. Значит, все эти проекты меновой торговли фактически должны были свестись к нулю.

Вот одна из причин, почему все эти планы нейтрализации для французской промышленности вредных последствий угнетенного состояния русского рынка так и остались планами.

Почти год прошел после Тильзита, а вся французская промышленность не могла извлечь сколько-нибудь ощутительных результатов из перемены, наступившей во франко-русских отношениях. Во-первых, пошлина на шелковые товары ничуть не уменьшена; во-вторых, англичане, с которыми Россия якобы в войне, продолжают торговать во владениях императора Александра и даже платят будто бы пошлины в меньшем размере, чем французы. Таким образом, «неумолимые враги французской промышленности», англичане, по-прежнему не дают французам хода в России. Французские промышленники просят о давлении, которое может оказать Наполеон, чтобы отнять наконец у англичан русский рынок[58].

Но Эрфуртское свидание, имевшее видимость подкрепления франко-русского союза, на самом же деле бывшее началом охлаждения отношений между обоими императорами, не помогло делу, и жалобы на тайную торговлю России с англичанами учащаются.

И притом если можно было из Парижа следить за Кронштадтом и Ригой, за Архангельском и Петербургом, то уследить за Черным морем было труднее.

Очень сильно способствовавший расцвету Одессы транзит левантийского хлопка (через русскую Польшу на Вену) обогащал Одессу, но не делал хлопок дешевле для французов, ибо дорога была очень недешева и продолжительна (только от Вены до Парижа хлопок шел около 55 дней). За один только август 1808 г., по показанию современника, через Одессу прошло около 50 тысяч кип хлопка, а это было время уже неблагоприятное. Но в то же время французское правительство знало, что та же Одесса торгует, несмотря на русско-турецкую войну, и с Константинополем, и с Мальтой, т. е. с англичанами и там, и тут[59].

Дорога из Одессы через Броды на Вену и Саксонию вытеснила в годы континентальной блокады прежние пути, какими хлопок доставлялся саксонским бумагопрядильням[60].

О роли Одессы и прикарпатского местечка Броды как передаточных пунктов, через которые шли вообще колониальные товары в Вену и дальше распространялись по Германии, говорит также Кениг в своей (указанной во введении) книге о саксонской хлопчатобумажной промышленности[61]. Ришелье, как мы видели выше, отнюдь не желал разорять Одессу во имя континентальной блокады.

Но, впрочем, подозрительные взоры Наполеона были устремлены не столько на далекое Черноморье, сколько на Балтийское и отчасти Белое моря.

Между тем с конца 1809 г., после нового разгрома Австрии, после окончательного, казалось, и безусловного упрочения беспримерного могущества Наполеона, английская контрабанда стала в путях своих все более и более направляться к северу, к Балтийскому морю и Финскому заливу.

Что британские торговые пути должны будут по мере успехов Наполеона отодвигаться все севернее и севернее, что Северное и Балтийское моря должны будут неминуемо в этом смысле приобрести огромное значение, это было понято еще тогда, когда блокада не была даже и провозглашена и когда еще ни Австрия, ни Пруссия не подверглись разгрому. И английские авторы указывали не только на огромную выгоду для Англии, но и на большую еще выгоду для северных стран от таких сношений. Дорога в Швейцарию, Австрию, Италию, Турцию пойдет из Лондона через Петербург и Данциг, и Петербургу, и Данцигу она будет еще нужнее, чем Лондону. Такие мысли встречаются уже с 1804–1805 гг.[62] Но Данциг с 1806–1807 гг. был под пятой Наполеона, наполеоновские таможенные чиновники хозяйничали там, как дома. Англичанам оставалось устремить взоры свои на русское побережье.

В конце ноября 1809 г. французские негоцианты братья Raimbert, живущие в Петербурге (и запрошенные французским министром внутренних дел), констатируют, что французские товары нисколько не вытеснили английские на русском рынке, что англичане сбывают огромное количество ситцев и других текстильных товаров в России, что французские товары дороже английских, и сухой путь, которым они идут в Россию, еще более их удорожает[63].

И с каждым годом английский контрабандный ввоз в Россию усиливается, и сообразно с этим нарастает раздражение Наполеона.