Сочинения в двух томах

Мне снилось, что я всё в горах еще бродил.Всечасно на пути мой шаг меж плит скользил.Лопух, чертополох за платье мне цеплялись,И точно духи, в них дремавшие, взвивалисьИ били крыльями, как птицы. Грудь моюСжимал пустыни страх. Вдруг вижу, на краюОбрыва гор стоит почтенный странник, резкоРисуясь статуей на небе, полном блеска.Я радостно, узрев живое существо,Как младший старшего, приветствовал его.Он поднял голову, как будто с неохотойПрощаясь с думою и тяжкою заботой.«Куда стремишься ты?» — спросил он. Я в ответ:«Ищу я истины, иду туда, где свет».Он на слова мои так горько улыбнулся,Что я потупил взор и духом содрогнулся.Но тотчас прежний вид спокойствия приняв,Он молвил кротко мне: «Да, юноша, ты прав.Иди за мной. Тебе я славный путь открою».Сказав, он до меня дотронулся рукою,И полетели мы в пространстве голубом,Как два орла летят, не двигая крылом.Воздушный сей полет мне не казался странным.Дол скрылся. Месяц всплыл над облаком туманным,Как будто снежную метель в нем серебря,И дух мой весел был. Когда ж зажглась заря,Обширный увидал я город. В нем, как ленты,Шли улицы. Кругом дворцы и монументы,И башни, и мосты. Народ везде кишил,Как в муравейнике, и к площади валил,Где цельные быки на вертелах вращались,

Пылали маяки и знамена качались.И стал я различать, спускаясь, звук трубы,И стон, и вой, и крик, и частый треск пальбы.У городских ворот спустились мы на землю,И я едва успел опомниться, как внемлю,Что по полю на нас толпа людей валит,Как туча черная, и дико голосит.Как пух во облаке поднятой вихрем пыли,Помчался с ними я. Они в крови все были,И я гляжу-на мне одежды не мои!Я тронул их рукой — смотрю, рука в крови;Я крикнуть к спутнику хотел, но вижу: краснымОн машет колпаком и голосом ужаснымПеред толпой вопит, как зверь свиреп, космат...«То он ли?» — думал я и страхом был объят.Но он, схватив меня рукой, «Беснуйся с ними!Кричи! — сказал. — И прочь с сомненьями пустыми!»Вбежали в город мы. Дома одни горят,Другие грудою дымящейся лежат;Повсюду битвы след. Размощены дороги,Об мертвых, что ни шаг, то путаются ноги.Там, с шпагою в руке, патриций молодойЛежит, упав навзничь, с разбитой головой.Там женщина: с одежд струею кровь лиется,А на груди ее живой ребенок бьется.За горло двое там схватясь, разинув зев,Валялись мертвые, в борьбе окостенев.Там груды целые, и мы чрез них неслися,И выбежали вдруг на площадь, где стеклисяНесметные толпы и точно ждали нас,Вокруг больших костров крича и веселясь.И начали кидать в костер сокровищ груды.

Со звоном лопались хрустальные сосуды.Церковной утвари расплавленный металлС костра горящими ручьями ниспадал.На куклу вздев венец и царские доспехи,Ее повергли в огнь при сатанинском смехе.«Воспой их торжество!» — мой спутник мне вопил,Но новый шум меня сильней того смутил.Я вижу — женщину везут на колесницеИ честь ей воздают, как следует царице.То полная была, румяная жена.Чело в венке из роз, до чресл обнажена,На клики и почет, что чернь ей расточала,Ругательством она и смехом отвечала.Вокруг танцовщицы шли, бубнами стуча,Жрецы, и трубачи, и вестники, крича:«Раздайтесь! Се Любви богиня, Мать-Природа!»Как змей ползет в нору, вся вереница ходаПо лестнице во храм ушла. И я толпойТуда же вдвинут был. Тут дух смутился мойИным позорищем. Весь храм сиял огнями.От верху до низу, как в цирке, ступенями,Шел помост, как цветник, толпой мужей и женПестрея. Посреди был идол водружен —Сатир, при хохоте вакханки богомерзкой,Срывающий покров с весталки лапой дерзкой.У ног кумира сонм жрецов стеной стоялИ в пламенных речах собранью возглашал:«Возрадуйтесь! Конец насильству и работе:Мы мир преобразить грядем во имя плоти!»В ответ, при стуке чаш, при кликах торжества,Вокруг раздался взрыв хулений божества,

И с наглостью мужи и жены пред собраньемЯвляли свой восторг бесстыдным лобызаньем.Мой спутник тихо мне: «Сегодня кончен бойЗа власть. Наутро же подымется другой.Покуда — твой черед. Мгновение приспело,И слава — твой удел, лишь что скажу я — делай!»Сказав, явился он в кругу жрецов других,Как их верховный жрец, в одеждах дорогих.Пред голосом его их крики были малы.Так пред рыканьем льва смолкают вдруг шакалы,И хор болотных жаб, и крики птиц ночных,И всякий звук в степи замрет на краткий миг.Ругаясь над трудом, над троном, над святыней,Он чернь превозносил и, призывая нынеЕе к великому свободы торжествуИ наглым образом уподобляя льву,Который, цепь разбив и надышавшись волей,От гнева отдыхать улегся на престоле,Воззвал ко мне: «Певец! Вот наше божество! —На идол указав. — Воспой же нам его!»И подал с высоты мне золотую лиру.Но, любострастному в лицо взглянув сатиру,Негодования не мог я превозмочьИ лиру срамную отбросил гневно прочь.«Свобода, — я вскричал, — не пир, не рабство крови,А духа торжество и благодать любови!От сердца песнь моя; а сердцем чужд я вамИ гимна не спою разнузданным страстям!»Мой спутник с высоты меня окинул взором,И взор его блеснул, как молния, укором.Но я, трепещущий, далёко был. В тот мигВиденья чистые моих пустынь родных

И профиль матери, пред образом стоящей,Мелькнули предо мной... Так путник, весь дрожащий,В грозу, при молнии увидит пред собойВдруг церковь белую средь темноты густой.Но то был миг один. По храму гул промчался.И, точно гром в горах, ужасный крик раздался:«В огонь его, в огонь поборника цепей!»И всё задвигалось. Жрецы от алтарей,С подмосток вся толпа, как лютых тигров стая,Рванулась на меня, всё на пути ломая...Я схвачен, поднят был и, слыша дикий вой,На зверских лицах вкруг конец читая свой,Я бился, выскользнуть стараясь на свободу,Как угорь пойманный скользит и рвется в водуИз рук детей, в весну шумливою гурьбойПришедших на расплёс, оставленный рекой.Но, выбившись из сил, уже я помню смутно,Что с хохотом слился народа рев беспутный,И я над бездною туманною стою,И подле путник мой, личину сняв свою,Как прежде, важен, тих, и с кротостью благою«Прощай, — мне говорит, — мы встретимся с тобою.Но помни: океан, бушуя, ил со днаПодъемлет, но потом уляжется волна,И берега цветут от брошенного ила».Значенье этих слов тогда мне тайной было.От ужаса едва сознание храня,Я смутно понимал, что вождь мой спас меня.И он исчез. И тут от скорби и смятеньяЯ стал переходить в холодное забвенье.Лишь чувствовал, что мрак вокруг меня густел,Сырой, ужасный мрак... и я летел, летел...