Сочинения в трех томах. Том 3

— Конечно, и у меня есть к тому основания. Я не стал бы так хлопотать, раз они и без того в нашей власти и должны нам подчиняться. Делай, как знаешь, но я думаю, что и ты заинтересован в том, чтобы наши «принципы» получили право превратиться в владетельных принцесс.

— На что ты намекаешь?

— Ты, очевидно, забыл, что у обоих барышень большие имения в Испании, как мне сообщил недавно мой достойный дружок Мартинец. Донья Кармен сделается очаровательной наследницей богатств после смерти своего отца, то есть, короче говоря, очень скоро. Я нисколько не претендую на его золото, но его земли в Бискайе или еще где-то перейдут когда-нибудь, благодаря всемогущей судьбе, под мой надзор и в мою полную собственность. А донья Иньеса в то же время владеет бесчисленным количеством акров земли в Андалузии, да, кроме того, несколькими десятками домов на лучших улицах Кадикса. Чтобы добиться всех сокровищ, надо превратить девочек в наших жен.

— Я разнюхал все, что касается андалузских имений, и старый ростовщик, который знает больше меня, обещал, если мы женимся, выдать под них ссуду. Но поверь, что меня соблазняют в этом деле не только деньги. Я безумно влюблен в Иньесу, так влюблен, что, если б у нее не было и медного гроша, я все равно женился бы на ней.

— Скажи, что ты скорей хотел бы быть повелителем, чем мужем. Как только мы будем на суше, я тоже начну учить свою Кармен покорности. Высокомерная красотка узнает, что значит быть женой, а если она окажется непослушной, тогда, клянусь всеми богами, я тотчас, как заполучу бискайские поместья, дам ей развод. Тогда пусть себе, если захочет, идет на все четыре стороны. Черт! Что там внизу?

Это восклицание вырвалось у него при виде людей, собравшихся на баке. При ясном свете полной луны можно было заметить, что в сборе был если не весь целиком, то почти весь экипаж. В этом лунном освещении ясно выступили резкие жесты матросов, а громко звучавшие голоса доказывали, что там обсуждается серьезное дело.

Что бы это могло быть? Люди первой, давно смененной вахты, казалось, должны были спать на своих койках. Почему же они находились теперь на палубе? Это удивило находившихся у руля. В то время как они терялись в догадках, младший штурман поспешно, но точно крадучись подходил к ним.

— Что там такое? — спросил Гомец.

— Тревога! — ответил Падилла. — Мятеж среди тех, кому мы предложили быть нашими помощниками.

— Неужели? А что они требуют?

— Чтобы дележ был поровну, и твердо настаивают на этом.

— Ну их к дьяволу!

— Старый черт Страйкер — зачинщик всего. Но кто вас особенно удивит — это старший штурман. Он знает все наши планы и присоединяется к нам. Во главе мятежников он требует того же, и они клянутся, что в случае нашего несогласия разделить все поровну они силой возьмут свое. Я незаметно пробирался к вам, чтобы спросить: что нам делать?

— А их решение неизменно?

— По их словам, они готовы бороться на жизнь и на смерть.

— В таком случае, — пробормотал Гомец после минутного молчания, — придется уступить их требованиям. Другого выхода нет. Возвращайся туда, Падилла, и придумай, как их успокоить. Будь оно проклято, это неожиданное препятствие!

Падилла собирался было идти обратно к своим недовольным товарищам, но это оказалось излишним, так как они уже направлялись к корме. Они не боялись нарушить священную неприкосновенность шканцев, так как теперь никто уж не имел над ними власти. Поднявшись на кормовую палубу, они собрались около штурвала. Весь экипаж «Кондора» был теперь налицо — и штурман, и матросы — все, кроме капитана и повара, и решительно все, кто голосом, кто жестами, принимали самое живое участие в спорах.

Впрочем, пререкались недолго, и спорный вопрос был скоро решен. Гарри Блю, при поддержке бывших каторжан, говорил ясно и определенно, подчеркивая слова энергичными восклицаниями. Остальные, разделяя его взгляды, стояли рядом с двумя главными ораторами и поддерживали их одобрительными возгласами.

— Товарищи, — говорил старший штурман, — золото, на которое мы посягнули, должно быть поровну разделено между нами.

— Так оно и будет! — кричал Страйкер.

— Это единственный правый путь, по которому мы и пойдем.

— Крепко держись его, Страйкер! Мы постоим за тебя.

— Можешь не сомневаться в нас! — одобрял его француз.

Между тем испанцы после краткой, но сильной борьбы жадности с благоразумием решили, что меньшинство в их лице должно уступить и тем избежать неприятностей, могущих возникнуть при дележе награбленного.

После этих важных событий освободившиеся от вахты пошли к койкам, а Гомец и Гернандец к штурвалу. Погруженные в мрачное раздумье, хмурые и недовольные, они долго молчали. Потерять до пятидесяти тысяч долларов в течение десяти минут не очень-то приятно, а именно это-то с ними и случилось…

Гомец первый нарушил молчание:

— Беда не велика, дружище. Для выполнения наших теперешних планов денег у нас хватит, а наше будущее будет строиться на прочном фундаменте.

— На каком же это?

— А ты забыл о наших испанских поместьях?

Глава XL

БЕРЕГ!