Софья Толстая

Несмотря ни на что, посетителей в Ясной Поляне все прибавлялось. «Железнодорожные учителя», «голодные курсистки», «разные комиссары и неизвестные господа», «дети, девицы, гимназисты, члены какого-то трибунала» представляли пестрый фантастический набор. К нему еще прибавлялись делегаты от шведского посольства с графиней Дуглас, корреспондент от французской «Petit Paris», грузин, возглавлявший какое-то правительственное учреждение. А однажды, 18 сентября 1919 года, в Ясную Поляну пожаловал М. И. Калинин с «хорошими манерами» «умного мужика». Он понравился дочери Тане, ходил по комнатам, внимательно осматривал дом, потом за чаепитием на террасе у Софьи Андреевны состоялся с ним разговор, не приведший, однако, к взаимному согласию. Встреча получилась несколько сумбурной из-за того, что у нее перед этим было украдено восьмидесятирублевое ведро, чем она была очень расстроена. А гость в свою очередь явно желал поспорить «с Толстым». Разговор поэтому вышел довольно странным. Калинин доказывал необходимость теперешней войны с белыми, верил в победу большевиков во всем мире, а в ответ слышал от Софьи Андреевны и ее дочери Тани утверждения о невозможности совершения насилия и убийств кого бы то ни было. Несмотря на возникшие разногласия и взаимные «фехтования» друг с другом, прощались с гостем вполне дружелюбно. Уезжая, Калинин обронил даже что-то вроде прощения.

Софье Андреевне было гораздо приятнее, когда сюда приезжал Валентин Булгаков, «умный и хороший человек», с которым она с удовольствием говорила «о толстовских делах», то есть о работе своих детей, Саши и Сережи, в Румянцевском музее разбиравших рукописи покойного мужа. С Булгаковым ей было легко. Она возвращалась к своим прежним привычным занятиям, когда ей без устали приходилось помогать Льву Николаевичу переписывать и править его тексты. Сопереживая Сергею и Саше, вспоминая свой опыт, Софья Андреевна предупреждала их о том, «какую огромную и сложную работу» они взвалили на свои плечи. К примеру, те же «рукописи «Войны и мира» побывали в канаве, да и кроме того, были запиханы кое- как в двух ящиках. Это все обрывки, вырезки и трудно придумать систему, как привести все в порядок. Одному работать — немыслимо».

В эти последние месяцы самым радостным казалось сближение с дочерью Сашей. Новая, все перепутавшая жизнь помирила Софью Андреевну со своей младшей, волевой характер которой позволял ей самым решительным образом защищать мать, быть ее опорой. Еще в феврале прошлого, 1918 года Софья Андреевна передала ей и Сереже свои права на рукописи, которыми владела столько лет. Такой нелепый и затянувшийся спор между матерью и дочерью наконец завершился к чести обеих. Дочь познакомила ее со своим проектом нового издания полного собрания сочинений отца.

3 сентября 1918 года Софья Андреевна составила новое завещание, в котором ввела дочь Сашу в число наследников. Теперь она, провожая дочь в Москву, собирала ей с собой еду, испытывая страх за нее, как та доедет ночью, и радовалась каждой новой встрече с ней, когда Саша возвращалась в Ясную Поляну после работы в Румянцевском музее. Казалось, младшей дочери не был страшен ни голод, ни холод, ничто не влияло на ее жизнерадостность.

Как-то в Ясную Поляну приехал литератор Иван Тихонович Полнер, которого Софья Андреевна встретила «с достоинством, устало и спокойно». В свои 74 года она оставалась все такой же высокой, правда, сильно похудевшей. Она «тихо, как тень скользила» по комнатам дома, и Полнеру казалось, что при сильном дуновении ветра Софья Андреевна едва ли смогла бы удержаться на ногах. Разговаривала с ним она без улыбки, но очень охотно. Она словно потухла, хотя с удовольствием читала вслух свои воспоминания о счастливых днях Ясной Поляны.

Последний свой Троицын день, 8 июня 1919 года, Софья Андреевна встретила так, как уже давно не встречала. Ярко светило солнце, заливались голосистые соловьи, цвели ландыши и сирень. Этот чудный день она провела с Сашей и внучкой Анночкой. Везде слышались песни, бабы плясали и водили хороводы, как прежде, бросали венки в воду. Подумалось: неужели прошлое вернулось к ней?

В конце октября 1919 года у Софьи Андреевны начался сильный жар. Мытье окон на холодном осеннем ветру не прошло даром, и она заболела тем же, чем болел перед смертью ее муж, — воспалением легких. Саша передумала ехать в Москву, осталась с ней, вызвала из Тулы врача и сообщила о болезни брату Сергею. Добраться из Москвы в Ясную Поляну было непросто, и Сергей Львович обратился за помощью к Бонч — Бруевичу, которого хорошо знал еще со времен их первой встречи в Англии у Черткова, благополучно запасся удостоверением за подписью Ленина и приехал в усадьбу 28 октября.