София. В поисках мудрости и любви

Весь следующий день они молчали, сосредоточив силы на том, чтобы преодолеть большую часть пути при дневном свете. К концу второго дня Пурусинх ощутил тяжесть в ногах, хотя беспокойство вызывало не это. Под палящим солнцем его стала мучить нестерпимая жажда, с которой он ничего не мог поделать. Он то и дело поглядывал на Джанапутру, который тоже выглядел изможденным. Браминский гриф оказался единственным, кто был приспособлен к продолжительному перелету. Он держался лучше всех, хотя нес на себе дополнительную тяжесть. Это придавало силы и вселяло уверенность, что скоро на горизонте покажется Аирват-двипа.

На утро третьего дня Пурусинх стал очень часто заглядывать вниз, надеясь повстречать небольшой коралловый риф, чтобы отдохнуть и поохотиться на обитателей моря. От голода и жажды он был готов напасть на целую стаю китов, а с наступлением темноты стал засыпать на ходу. Его разбудили раскаты грома…

В зловещей черноте вспыхнула молния, а потом еще одна ослепительная вспышка разрубила все небо на две части. Пурусинх встрепенулся, сравнялся с грифом и закричал ему сквозь грозовые раскаты:

— Надо обогнуть тучи!

— Не выйдет, это Тамо-трика! — ответил Гуаттама. — Буря окружает остров со всех сторон!

— Да что же это такое?! — взвыл Пурусинх, пытаясь справиться с порывами шквалистого ветра.

Браминского грифа снесло в сторону, а седовласый ягуар перестал ощущать под ногами потоки энергии. Он стал стремительно падать вниз. Пурусинх увидел под собой гребень высокой волны, которая все поднималась и поднималась из моря, словно это было живое существо. Брызги соленой воды оросили ему голову, а ступни коснулись воды. В этот момент он сумел сосредоточиться и совершил мощный сиддхический прыжок вверх.

— Мы должны подняться еще выше! — взревел Пурусинх. — Бурю не обойти, но мы можем пролететь над ней!

Гриф ничего не сказал — крылья Гуаттамы были напряжены до предела, но у него не получалось сделать ни одного взмаха. Он едва держался в бешеном вихре урагана, теряя высоту.

— Шторм становится сильнее! — снова закричал ягуар, надрывая глотку.

— Мне потребуются твои силы! — отозвался Гуаттама. — Иначе мы все погибнем!

— Отлично! Что я должен сделать?!

Вместо ответа браминский гриф крепко схватил Пурусинха. Было непонятно, для чего он так сдавил его птичьими лапами, что невозможно было даже пошевелиться. Прошло еще мгновение, прежде чем Пурусинх осознал всю чудовищность происходящего. Он не мог пошевелиться, потому что гриф переломил его тело пополам. Пурусинх не чувствовал ног, потому что его ноги оказались в другой лапе Гуаттамы, продолжая судорожно брыкаться.

Нет, нет и еще раз нет! Он не верил собственным глазам. Откуда в другой лапе Гуаттамы взялись его ноги? Это не могли быть его ноги! Но, осматривая свой торс, ягуар ничего не увидал под разорванной туникой, забрызганной кровью. Там, где всего мгновение назад были его ноги, — уже ничего не было!

Из глаз Пурусинха брызнули горючие слезы, которые смешались с проливным дождем. Он не мог это принять, он не знал, что теперь ему делать. Из гортани ягуара вырвался душераздирающий рев. Его глаза встретились с глазами браминского грифа. Да, теперь он узнал его! Он понял, кого напоминал ему гриф Гуаттама! Печально-строгие глазницы, широкие брови, изогнутый клюв — все повторяло черты лица Джидду Кришнамурти, который в сновидении почти слился с образом Бодхисаттвы. Но кто мог предположить, что их встреча закончится вот так — что гриф Гуаттама разорвет его тело на части?

В глазах Пурусинха мелькали вспышки молний, морские волны, кроваво-красные лапы грифа, который острым клювом отщипнул одну его ногу и заглотил ее целиком. Затем в пасть грифа последовала вторая нога. Тут раздался вопль Джанапутры, который только сейчас понял, что гриф поедает ягуара.

Когда ягуар снова открыл глаза, дождь прекратился. Он парил высоко над темно-серыми облаками, в которых непрерывно сверкали разряды молний. Раскатов грома не было слышно. Кругом установилась мертвая тишина. Вверху были видны холодные звезды, однако Пурусинх не мог повернуть голову, чтобы их разглядеть. Ведь туловища у него уже не было! Гриф Гуаттама нес его голову в своих цепких когтях. Он поднялся выше грозовых туч Тамо-трики, он летел на такой недосягаемой высоте, куда не могла залететь ни одна птица. Только бы выжил Джанапутра… подумалось вдруг Пурусинху, и это была последняя мысль ягуара, прежде чем клюв Гуаттамы с громким хрустом раздробил его череп.

***

На белый морской песок накатывали волны. Они шептали заклинания из далекого детства, когда над его люлькой склонялась молодая пятнистая кошка. Она пела загадочные мантры, ласкала его, смеялась над ним, ведь она была его матерью. Он протянул к ней руки, но образ верховной жрицы Наянадхары тут же исчез. Как только Джанапутра очнулся, в памяти у него стали всплывать жуткие картины. Чтобы отогнать этот ночной кошмар, он помотал головой и приподнялся.