Согласие. Мне было 14, а ему – намного больше

Что касается секса, в то время мои ощущения были противоречивыми – от всемогущества до полного бессилия. Меня охватывало пьянящее чувство обладания невероятной силой, ведь сделать мужчину счастливым так просто. А внезапно в момент оргазма я разражалась рыданиями без видимой на то причины. Когда Юрий начинал беспокоиться о моем состоянии, единственное, что я могла ему ответить, – что это от преизбытка счастья. Несколько дней после этого я не позволяла ему до себя дотрагиваться. А затем круги ада повторялись, он напоминал мне о моей миссии в этом бренном мире – доставлять удовольствие мужчинам. Это мое предназначение, моя обязанность. И вот я вновь предлагаю свои услуги с рвением и надуманной убежденностью в правильности своих действий, в которых я сама себя с успехом убедила. Я притворялась. Притворялась, что люблю заниматься сексом, получаю от этого удовольствие, знаю, зачем мы делаем все эти телодвижения. В глубине души мне было очень неловко так свободно этим заниматься, в то время как другие были всего лишь на стадии первых поцелуев. Я прекрасно понимала, что перескочила через важный этап. Начала слишком быстро, слишком рано, не с тем человеком. Первый опыт физической близости я бы предпочла пережить с Юрием. Чтобы именно он был моим наставником, первым любовником, моей первой любовью. Я не смела ему в этом признаться. Не доверяла пока ни себе, ни ему.

И самое главное, не могла сказать ему, что каждый раз, когда мы занимаемся любовью, меня неотступно преследует один образ, образ Г.

Г. ведь обещал оставить мне самые прекрасные из воспоминаний.

Много лет, какими бы заботливыми ни были парни, с которыми я пыталась построить идеальные сексуальные отношения, мне так и не удавалось вернуться к той точке, на которой остановились мы с Жюльеном: вновь ощутить тот момент непорочного познания и взаимного удовольствия, на равных.

Гораздо позже, набравшись опыта и смелости, я решила прибегнуть к другой стратегии: рассказывала правду, признавалась, что ощущаю себя бесчувственной куклой, которая не знает, как устроено ее тело, обученной только одному – быть орудием для чуждых ей игр.

Такая откровенность каждый раз заканчивалась разрывом. Никто не любит сломанные игрушки.

* * *

В 1974 году, то есть за двенадцать лет до нашего знакомства, Г. опубликовал эссе под названием «Младше шестнадцати», своего рода манифест о сексуальном раскрепощении несовершеннолетних, который вызвал скандал, но в то же время сделал его знаменитым. Этим токсичным памфлетом Г. придал своей деятельности скандальный характер, который повысил интерес к его творчеству. Его друзья расценили этот текст как социальное самоубийство, но он, напротив, способствовал началу его литературной карьеры, сделав его известным широкому кругу читателей.

Я прочитала и осознала его значение только спустя много лет после нашего разрыва.

В нем Г. отстаивал тезис о том, что посвящение несовершеннолетних в половую жизнь взрослыми людьми – это благо и общество должно его поощрять. Эта практика, которая, к слову, была распространена во времена античности, может стать залогом признания свободы выбора и волеизъявления подростков.

«Очень юные соблазнительны. И также могут соблазнять. Я никогда не добивался хитростью или силой ни одного поцелуя, ни единой ласки», – писал в этом эссе Г. При этом он забыл упомянуть о тех случаях, когда все эти поцелуи и ласки покупались в странах, не слишком щепетильных в вопросах детской проституции. Судя по тому, как он это описывал в своих черных записных книжках, можно было даже подумать, что филиппинские дети сами жадно набрасывались на него. Как на большое клубничное мороженое. (В отличие от этих мелких западных буржуа дети в Маниле были абсолютно свободными.)

«Младше шестнадцати» выступает за полную свободу нравов и расширение рамок сознания, которые наконец позволили бы взрослым людям получать удовольствие не «от» несовершеннолетних, конечно же, но «вместе» с ними. Прекрасный план. Или самая худшая из возможных подмена понятий? Будь то эта книга или петиция, которую Г. опубликует тремя годами позже, если взглянуть на их содержание повнимательнее, станет понятно, что в них отстаиваются вовсе не интересы несовершеннолетних. А только взрослых, «несправедливо» осужденных за сексуальные отношения с ними.

Роль благодетеля, которую Г. любил себе приписывать в этих книгах, состояла в приобщении малолетних к радостям секса профессионалом, заслуженным мастером своего дела – в общем, не побоимся этого слова, экспертом. На самом же деле этот выдающийся талант ограничивался только умением не причинять своей партнерше боль. И поскольку не было ни боли, ни принуждения, как всем известно, не было и насилия. Самым трудным было всегда придерживаться этого золотого правила, никогда от него не отступать. Физическое насилие оставляет воспоминания, с которыми приходится бороться. Они ужасны, но осязаемы.