Сокол

Шесть дебенов меди за рейс, конечно же, маловато, но беглецам не из чего было выбирать. Барка плыла на юг — и им нужно было туда же. Отыскать войско, знакомых военачальников, друзей и жрецов. Хоть что-то для себя прояснить… и выяснить судьбу царицы-матери. Что-то не очень-то верилось Максу в ее столь затянувшееся паломничество.

Солнце уже поднялось и ярко сияло над кронами деревьев. Умиротворенно покачивались у причала барки. За кустами, в тени, завтракали гребцы.

Глава 17

Купальщицы

Осень 1352 — зима 1351 г. до Р. Х. (месяцы Мехир и Фаменон сезона Перет)

Черная земля. К югу от Анхаба

И яства сладкие —

Мне соли солоней,И вина сладкие —Гусиной желчи горше.«Поэзия Древнего Египта в переводах Анны Ахматовой и Веры Потаповой»

Зачем им нужно было на юг? Только ли за войском? Наверное… Скорее всего. Но быть может, там же, на юге, отыщутся и следы матери? Максим почему-то в это верил, даже предчувствовал. Не зря ведь по времени все совпало — уход войска и странный отъезд царицы. Как она могла добровольно отправиться в паломничество, оставив трон неизвестно на кого? Ясно — никак. Значит, отправили, увезли из Уасета, чтоб не мешала. Не мешала чему? Захвату власти? А именно это и происходит, коли уж такая одиознейшая личность, как Сетнахт, свободно разгуливает по дворцовому саду! А Сетнахт — это хека хасут, захватчики! Их царь Апопи, весьма потрепанный ударами так несвоевременно погибшего Ка-маси, спит и видит, как бы восстановить былую власть над всей Черной землей. А сделать это можно лишь двумя способами — военной силой или предательством вкупе с самым черным колдовством! Последнее как раз вот сейчас и происходит, в этом нет никаких сомнений, что же касается военной удачи и силы — они уже давно не на стороне захватчиков. Только предательство! Только черное колдовство! Вот единственные силы, способные удержать ускользающую от хека хасут власть. Итак, кто же предал? Кто-то из высокопоставленных царедворцев-чати? Скорее всего тут ниточки тянутся на самый верх. А жрец Усермаатрамериамон, по всей видимости, ни при чем, иначе бы тоже ошивался во дворце, а ведь его там нет — именно так говорил похотливый пес Сетимес.

— Да, именно так он и сказал, — поддакнула Тейя. — Верховный жрец Амона, мол, сопровождает в паломничестве великую царицу-мать.

Максим, опустив голову, посмотрел в воду. Эх, мама, мама… С отцом все нормально… и даже, похоже, нормально с Максимом… с тем Максимом, который… В общем — там все хорошо. Но вот здесь…

— Ну, не грусти, не надо. — Тейя ласково провела по волосам мужа. — Верь — все устроится! Прорвемся!

— Прорвемся, — подняв глаза, улыбнулся юноша.

Грузовая барка кормщика Серенхеба, оказавшегося на поверку не таким уж и суровым, подняла на рогатой мачте вытянутый прямоугольный парус и неспешно поплыла вверх по реке к югу. По обеим берегам Хапи из земли тянулись нежно-зеленые росточки — первые всходы. Земледельцы, согнувшись, выпалывали сорняки, голые дети отгоняли палками птиц. Когда барка, обходя отмель, проплывала вблизи берега, можно было расслышать песни. Вот как сейчас:

Молотите себе, молотите себе,О, быки, молотите себе!Молотите себе на корм солому [5].

— Что-то они не ту песню поют, — подойдя к высоко поднятому носу барки, пробубнил кормщик. — Какую-то неправильную. До жатвы-то еще месяца полтора-два.

— Так они заранее, — обернувшись, улыбнулся Макс. — Что, уважаемый Серенхеб, ты решил сам проследить за тем, как мы пройдем мели?

Кормщик скупо улыбнулся:

— Клянусь Птахом, свой глаз, он свой глаз и есть. А что там намеряет шестом этот Шеди? Знают одни боги.

— Ой, ну уж ты и скажешь, дядюшка! — не оборачиваясь, откликнулся Шеди — юноша лет шестнадцати, племянник кормщика, которого тот учил своему нелегкому ремеслу. — Я в этих местах все мели знаю!

— Знал, ты хотел сказать, — хмыкнув, заметил Серенхеб. — Те мели, что ты знал, остались в прошлом году, в прошлом разливе, а ныне разлив другой, другие и мели. Смекаешь?

— Смекаю, дядюшка.

— Так вот тогда не болтай, а смотри в оба да почаще промеряй дно!

— Промеряю.

Ббуххх!!!

Барка вдруг дернулась, ткнувшись носом в песчаную преграду, да так, что корабельщики едва не попадали в воду.

— Давай, давай, отталкивайте! — ругаясь, заорал Серенхеб. — Работайте, парни, иначе не видать нам оплаты, клянусь Птахом! Парус! Спускайте парус!

Матросы забегали, упираясь шестами и веслами в дно, часть гребцов спрыгнула в воду, навалясь всей силой…

— И-и-и… Раз-два… Да поможет нам Птах!

Судно не поддавалось, видать, хорошо село, однако на лицах корабельщиков не было видно отчаяния.

— Слезем! — обернувшись, подмигнул Максу кормщик. — Течение — в нашу пользу. Эх, навались… И-и-и… взяли!!! Давай, давай, давай… Пошло, пошло, пошло…