Сокол

Ах-маси врезался в толпу врагов, словно ледокол в ледяные торосы, подтаявшие на весеннем солнышке. Взмахнул секирой… И тут же умерил пыл — позади, и сбоку, и уже впереди появились оберегающие своего предводителя щитоносцы, суровые воины Юга. Да, это были отборные силы, ударившие по врагам лавиной, внезапно хлынувшей с гор.

Наконечники копий обагрились кровью врагов. Взметнулись вверх секиры и палицы. Опустились, круша черепа. И небо вновь закрылось тучами стрел, в том числе и больших, еще невиданных, — это подоспели улучшенные колесницы Секенрасенеба.

— Слава Амону! Слава!

Победный клич рвал в клочки позорные крики бегущих. Да, были еще и такие. Но и они быстро опомнились, увидев своего фараона — живого бога и надежду. Целый и невредимый, в сверкающем на солнце оплечье, он вел войско к победе.

Враги были сразу же рассечены на две части. А эти две — еще на несколько. Их окружали и били, били, били, не зная пощады. Внес свою лепту и флот, не дав захватчикам уйти, переправившись через реку. Воды Хапи — восточного его рукава — покраснели нынче не от плодородного ила, от крови.

Рев раненых, ржанье коней, тщетные мольбы о пощаде… Отвлекшись на миг от общей картины боя, Ах-маси вдруг увидел почти прямо перед собой упавшего на колени врага — молодого, безусого еще юношу с испуганным взглядом. Отбросив в сторону копье, он сложил руки перед собой, моля о пощаде…

И череп его тут же раскололся от удара секиры. Соратников несчастного постигла такая же участь. Пленных сегодня не брали.

Юный царь и сам не заметил, когда щитоносцы успели окружить его плотным кольцом отборных воинов. Только, вдруг очнувшись от боя, увидел со всех сторон широкие плечи, копья, щиты.

А битва уже заканчивалась — и ни одному врагу не удалось уйти. Правда, стены Хат-Уарит остались такими же неприступными, как всегда оставались и раньше.

Несмотря на раздававшиеся вокруг клики ликованья и гордости, приходилось признать, что, по большому-то счету, все осталось по-прежнему. Что ж, придется сделать еще одну попытку… и еще, и еще. И так до тех пор, пока Хат-Уарит не будет разрушен, сметен с лица Черной земли!

— Государь, мы разбили их всех, — подбежав, доложил молодой командир Кафиур. Глаза его радостно блестели, с меча капала кровь.

— Не считая тех, кто остался в городе, — усаживаясь на задник колесницы, фараон устало вздохнул. — Писцы, конечно, напишут, что мы одержали великую победу, но, увы… — Вскинув голову, он протянул руку к белеющим вдалеке стенам: — Разбойничье гнездо Хат-Уарит как стоял, так и стоит! Нам стоит еще попытаться!

— А может, не стоит?

Ах-маси резко обернулся: кто это еще осмелился перечить царю? Ха! Ну, конечно же — воевода Рамос, старый и верный боевой пес, ходивший в походы еще с отцом… с отцом…

— Не стоит? Поясни свою мысль! Впрочем, нет, — фараон махнул рукой, — сейчас всем перегруппироваться и отдыхать. Бальзамировщики и жрецы пусть займутся погибшими. Я же жду вас на совет. Передать всем командирам.

— Слушаю и повинуюсь, мой государь. — С глубоким почтением старый служака поклонился и приложил руку к сердцу.

— Да, и пусть приведут на совет пленных.

Подозвав возницу, Ах-маси запрыгнул в колесницу и неспешно поехал к реке, подальше от пропитанного кровью поля. Поля безуспешной битвы. Тут и там валялись трупы убитых, стонали раненые… вражеских раненых добивали.

— Эй, эй! — Придержав колесницу, фараон обернулся к свите. — Что это еще за жестокости? Этак у нас совсем пленников не останется. Вот что: все эти избиения прекратить, и немедленно!

Распорядившись, царь велел вознице ехать дальше. Лишь на самом берегу спешился, зашагал к перекинутым с барки сходням и, кивнув тезке, вошел в разбитый шатер под красным балдахином.

— Рад видеть тебя невредимым, мой государь!

— Издеваешься? Кстати, не знаешь, почему наши стали столь жестокосердны? Почему они сегодня не брали пленных?

— Знаю, государь. — Спрятав лукавый взгляд, анхабец изогнулся в поклоне. — Если хочешь, ты сам можешь все рассмотреть. Я хотел доложить, но не успел — битва…

— О чем доложить? Что — не успел? — усаживаясь на низкое ложе, вскинул глаза фараон. — Ну, отвечай же! Что именно ты предлагаешь мне посмотреть?

— Одно поле. Не здесь, рядом. Велишь туда плыть или удовольствуешься рассказом?

Ах-маси не выдержал, рассмеялся:

— Ох, и хитер же ты, дружище! А раньше, помнится, был таким простым парнем. Вырос, что ли?

— Ума набрался! — с неожиданной гордостью отозвался анхабец. — Связался вот со жрецами…

— Знаю, знаю, — фараон засмеялся еще сильнее, — с теми, что в храме Хатхор. Ой, не жрецы тебя там привлекают, а храмовые танцовщицы, так ведь?

— Ну… — Ах-маси-младший запнулся. — Ну, так будем смотреть то место?

— Ох, надо бы тебя женить. Кстати, хочу тебя предупредить, друг мой: жена моя, Тейя, кажется, всерьез озаботилась этим делом.

— О, государь! Я ведь еще молод!

— Ага… А быть командиром гребцов — не молод? — Хохотнув, фараон хлопнул приятеля по плечу. — Давай, вели кормщику плыть… куда там ты хотел.

Анхабец выскочил на палубу, послышался плеск весел, и тяжелая барка медленно отвалила от берега.