Сокол и ласточка

Недоверчиво Шаша присела на корточки и проверила, не мерещится ли ей чудесное превращение. На лице великанши появилась нежная, почти девичья улыбка.

— Да, теперь это мужчина, — сказала она. — Но моя один мужчина мало. Я тебя вынимать, если ты тоже превращать себя мужчина. Или ты тонуть. Зачем мне женщина?

— Я сделаю еще лучше, — пообещала Летиция, задирая голову — болотная жижа доходила ей уже до шеи. — Я расколдую твоих мужчин обратно.

Королева улыбнулась еще шире:

— Очень хорошо. Тогда можешь оставаться женщина. Мои мужчины хотеть женщина.

Всякая другая, находясь в положении моей питомицы, немедленно согласилась бы — на что угодно, лишь бы поскорей выбраться из топи. Но честная девочка даже тут не покривила душой.

— Нет, я не стану женщиной твоих мужчин. Ты меня отпустишь.

Тогда Шаша ступила одной ногой в воду, протянула свою огромную ручищу и пятерней обхватила Летицию за локоть, чтобы та погодила тонуть.

— Ты колдунья, ты умный, думай сам, — сказала она. — Моя нравится красноголовый мужчина. Он очень красивый. Другие мужчины ревновать и скучать. Моя давать им тебя, и они довольны. Ты тоже довольный. Двенадцать хороший мужчина! Нет, — заключила она, — моя не могу тебя пускать.

— А если всех вас отпущу я? — вкрадчиво произнесла Летиция, снизу вверх глядя на ту, от которой зависело ее спасение. — Домой, в Африку?

— Куда? — переспросила Шаша. — Что такой «Африка»?

Летиция начала ей объяснять, но тут силы меня оставили. Сказались последствия удара и волнение.

Закружилась голова, я ощутил невыразимую слабость и лишился чувств.

* * *

О дальнейшем ходе событий я могу лишь догадываться. Их свидетелем я не был.

После всех потрясений, после полученной травмы я был нездоров. Ночь я проспал мертвым сном, а когда пришел в себя, оказалось, что я лежу на песке, заботливо прикрытый пальмовым листом. Рядом шелестели волны, раздавался мерный скрип.

Приподняв крылом лист, я увидел поразительную картину.

Был прилив, уровень воды поднялся выше середины рифов, обрамлявших лагуну. В тридцати шагах от кромки вялого прибоя покачивалась на волнах шхуна, которая еще вчера казалась прочно засевшей на мели. В первую минуту я не понял, кому и как удалось вытащить ее из песка, но потом увидел привязанные к корме канаты.

По палубе и вантам сновали черные голые матросы. Кто-то катил бочку с водой, кто-то неумело, но усердно тянул за трос, Моя девочка стояла на мостике, отдавая распоряжения. Рядом, обмахиваясь веткой, сидела Черная Королева и переводила команды своим подданным.

Я не мог взять в толк, что происходит. Летиция уплывает с дикарями в Африку? Но она не умеет управлять судном, не знает навигации!

Выполз я из своего импровизированного укрытия, попробовал взмахнуть крыльями — получилось. Они высохли и были достаточно крепки для полета.

Что ж, в Африку, так в Африку Куда моя девочка, туда и я!

Минуту спустя я был на шхуне. Сел на кормовой фонарь, осмотрелся.

Выяснилось, что с берега я разглядел не всех, кто находился на мостике.

Летиция стояла, Шаша сидела, но был тут еще один человек, который лежал.

Гарри Логан, бледный и измученный, валялся на палубе, прикованный к ноге королевы длинной тонкой цепью — должно быть, раньше на ней держали «черный товар».

— Что теперь? — спросила его Летиция. Штурман слабым голосом ответил:

— Всё готово к отплытию. Осталось только крутить капитан и поднимать паруса. — Он послюнил палец ловя направление ветра. — Потихоньку. Хватит форстакселя и кливера…

— Двоих человек вон к той штуке, вертеть палки, — объяснила Летиция королеве. — Еще двоим тянуть вон за те веревки.

Шаша рявкнула:

— Шатумба зандези уммарда! Кондола му рутнуда дангале кенде лабасеси! Шанда, шанда!

Удивительно, но всё получилось: якорь был поднят, парус постепенно разворачивался и наполнялся ветром. Ровный, свежий пассат дул в восточном направлении, как и полагается в этом сезоне. Ветер дул в сторону Африки и, если не случится какой-нибудь природной аномалии, через две-три недели доставит Шашу и ее людей к родным берегам.

— Эпин, не оставляй меня с этим чудовищем, — разбитым голосом попросил Гарри. — Ты не представляешь, что она со мной проделывала этой ночью! Не знаю, как я только остался жив!

Черная красавица любовно потрепала беднягу по рыжему затылку. Он вжал голову в плечи, всхлипнул.

— Жоли-ду пти ом, — проворковала Шаша. — Боку плезир пандан вояж[41].

Логан заплакал.

Она приподняла его, словно болонку, смачно поцеловала своими лиловыми губищами и посадила к себе на колени.

— Тужур авек муа, мон шево-руж![42]

Не знаю, можно ли винить мою питомицу за то, что она злорадно рассмеялась.

— Днем ты будешь стоять у штурвала, прикованный цепью, а по ночам — ублажать Черную королеву. А когда совсем выдохнешься, тебя выкинут, как истрепавшуюся тряпичную куклу!

— Моя никогда не кидать красные волосики! — запротестовала Шаша. — Много кормить, много любить. Рожать много-много детки.

Корабль медленно двинулся в сторону узкого пролива.