Сокол Спарты

– Повелитель, а вдруг они настроены враждебно? – спросил он с тихой озабоченностью. – Может, поднять против них лагерь? Что, если они идут посягать нашу воду и припасы?

– Клеарх у них как пленник? – сухо осведомился Кир.

– Не похоже, повелитель. Дозорный сообщил, что он шагает рядом со строем.

– Тогда будем приветствовать их, как прежде. Вели подать в мой шатер вина. Я обещал спартанцу целый бурдюк, если он приведет их всех. А страусы могут подождать до завтра.

17

Наутро Кир очнулся с гудением в голове. Перед глазами стояло кожаное ведро, от которого он с отвращением отвернулся. За ночь в обществе Клеарха он упился до бесчувствия. Припоминание, что он тянул на придворном персидском возвышенную песнь, заставило его издать стон ужаса. Спартанец, помнится, к пению не присоединился. Он сказал, что в Спарте поют только при восшествии нового царя или приближении смертного мига. Из смутных обрывков вечера становилось понятно, что архонт в сравнении с ним был не так уж пьян, хотя пил много и ровно, как истовый кутила. «А ну постой…» – похолодел Кир от мысли. Он что, дурачась спьяну, в самом деле изображал рев осла, валясь со смехом на спартанца? О боги, хоть бы это было дурным сном.

Откинув ковер в углу шатра, Кир, не разлепляя набухших век, помочился в песок. Жара здесь припахивала отхожим местом, а в воздухе сонно кружили мухи. Пересилив рвотный позыв, он мысленно себя обругал. До вечера самочувствия теперь не поправить. Вчерашними излишествами погублен целый день. Надо будет поесть, выпить побольше воды и несколько часов до пота погонять верхом, чтобы в животе улеглось. Интимных прибежищ среди пустыни не было, а раскидывать всякий раз палатку для того лишь, чтобы присесть над ямкой в песке, все же излишне. Растревоженное нутро в долгом походе становится одним из уязвимых мест – момент, не так часто упоминаемый при ратном обучении. Кир уповал на то, что не позволит себе осрамиться. Отец как-то сказал, что полководцам войско прощает многое, кроме двух вещей. Второе из них трусость.

Слуги омыли царевича в широкой лохани, после чего он дал себя обернуть в прохладную ткань, а его побрили, зачесали и завязали сзади волосы. После этого он возлег на складной стол, где ему размяли мышцы, а затем голым сел на скамью, а ему поднесли исподнее и оружие с доспехами.

За завтраком от жирноватых фиников и белого сыра он отказался. Солнце уже поднялось над горизонтом, когда Кир появился из своего шатра. Еще заканчивая одевание, он слышал, как над лагерем раздались властные голоса, понукающие людей живее шевелиться. Шум и суета росли, а Кир, преодолевая в себе недомогание, вышел наружу, щурясь на горизонт.

Впереди, насколько хватает глаз, тянулась пустыня, однако холмы и барханы скрывали собою долины, обветренные шпили камней, реки с зелеными берегами и даже селения. А потому, несмотря на кажущуюся уединенность, горизонт являл иную картину.

Где-то за ним тянулись к небу темные нити дымов. Кир вел людей на восток, неуклонно держа путь на отцову столицу. Никакое вражье воинство незамеченным к Персеполю подойти не могло, так что об их приближении Артаксеркс в конце концов был бы извещен. Но царское войско было настолько огромно, что собрать его не то что за день, а и за месяц было затруднительно. Кир в задумчивости закусил губу. Даже четверть воинства Бессмертных была крупнее всех сил, которые Кир привел с собой. Успех его замысла зависел от того, чтобы ни в коем случае не противостоять разом более чем одной отборной части войска, вставшего заслоном перед его братом. Кир догадывался, что означают эти дымы, поэтому не удивился, когда к его разбираемому на дневной переход шатру подъехал на черном жеребце Оронт. Спешившись и отдав свой меч слуге, он лег лицом на землю и не вставал, пока царевич не приказал ему подняться и доложить обстановку.

– Повелитель, у меня есть вести от разведчиков, что впереди. Самые дальние сообщают о сожженных посевах и брошенных селениях. Если идти весь день, к нынешнему вечеру мы выйдем на первые из них.

Кир молчал, с тяжелой пристальностью глядя на нити дымов, с такого расстояния тонкие, как волоски.

– Тиссаферн, – произнес он в конце концов. – Похоже, мой старый друг знал больше, чем я рассчитывал.

Он глянул на Оронта, но тот в присутствии царевича озаботился не выказывать никаких чувств. Кир, начиная от Сард, быть может, и догадывался о его крайних намерениях, но персидские военачальники их, конечно же, не прозревали.

– Повелитель, я думаю… – Оронт замялся.

– Что ты думаешь? Говори откровенно.

– Если твой брат Артаксеркс и вышел в поле, то до нас он еще не дошел. Царские войска, будь они близко, мы бы уже углядели.

– Продолжай, – велел Кир.

Эти слова Оронта как будто укрепили, и он заговорил с большей уверенностью:

– Селения и поля сжигаются перед наступающим войском – таковы обычные указания военачальников. Делается это для того, чтобы привести сильного врага в состояние слабости. Не указывает ли это на то, что у твоего брата нет сил, нужных для данной местности, во всяком случае пока?