Сократ

– Полагается, мои дорогие, поблагодарить вас. – Не вставая, он поклонился Критону и прочим. – Но вы тем самым навлекаете на себя всяческие беды – и только ради того, чтоб я мог лакомиться изысканными блюдами у Критонова друга в Фессалии. Стало быть, опять тот же пританей, хоть и несколько иного рода. Что ж, жить так было бы вовсе неплохо – даже и до глубокой старости…

– Но именно ты и заслужил этого в полной мере – особенно после неблагодарности афинян, – подхватил Платон.

Сократ улыбнулся.

– Да, это уж совсем не то, что там где-нибудь, на лужайке, усеянной бескровными асфоделиями, препираться с Радамантом: набожный я человек или безбожник. Воображаю – совсем они там растеряются, как быть со мной: ввергнуть в Тартар нельзя, я ведь набожный, а в Элисий меня не пустят за безбожие…

Он умолк. Подумал: сбеги я из тюрьмы, ждало бы меня то же самое. Не буду я уже ни гражданином Афин, ни гражданином того полиса, куда меня отправит Критон. Отогнав эту мысль, договорил:

– Чудесно продолжать беседы с Платоном, который обещает навещать меня в Фессалии. Несомненно, будут приезжать ко мне – на ослах или на лошадях – и многие из вас… так что «мыслильня» моя, временно перенесенная сюда, в темницу, переедет еще дальше. Так ты это себе представляешь, дорогой Критон, и вы все, милые?

Перебивая друг друга, подтвердили, обещали не покидать его, где бы он ни очутился. Один лишь Критон ответил иначе:

– Очень легко ты на это смотришь, брат. Смеешься. Вижу, вспомнил ты своего весельчака Демокрита… Возвращается к тебе хорошее настроение.

– Я сказал бы, – возразил Сократ, – что старый ваш учитель не изведывал еще такого блага, как теперь, ибо до сей поры никакое благо не являлось еще сменить ту чашу… ну, вы знаете какую.

Он видел, как радуются они его радости, и с тихой мечтательной улыбкой слушал Критона, который торопливо рассказывал, как тщательно он все продумал и устроил. Тюремщик и его помощники уже подкуплены. Также и служитель архонта. Никто из них ничего не увидит и не услышит. Тот же человек, который ночью откроет темницу и на которого свалится вся вина за бегство Сократа, сам бежит в ту же ночь. То, чего не взял от Симмия и Кебета архонт басилевс для государственной казны, охотно загребут эти мелкие людишки, убежденные вдобавок, что выпустить Сократа на свободу – справедливо.

– Выглядит это осуществимо и соблазнительно, – похвалил Сократ. – Не удивлен, что таким кажется дело всем вам, даже тебе, Критон, человеку с большим жизненным опытом. Но не будем спешить, – попросил он старого единомышленника. – Не знаю, многим ли людям… вернее, есть ли на свете такие люди, которые оказались бы в том же положении, что и я. Поговорим об этом подробнее. У нас для этого целый день.

– Охотно, милый друг, – согласился Критон. – Мы не сумели бы говорить сегодня о чем-либо ином.

– Допустим, – начал рассуждение Сократ, – все произойдет так, как сказал Критон, и я благополучно выберусь из заточения. Теперь закройте глаза и представьте сегодняшнюю ночь и меня. Я, который всю жизнь был подобен спруту, присосавшемуся к Афинам, теперь, на склоне лет, выкрадываюсь из городских ворот, словно вор. Слышу шаги за спиной, прячусь за колонны… Да, а какой наряд вы мне приготовили для бегства? Вашего учителя сравнивают с пастухом – не думаете ли вы напялить на меня длинный пастушеский плащ? Нахлобучите на голову широкополую шляпу; завяжете шнурки ее у меня под бородой, обуете в высокие, на шнурках, сапоги, в руки вложите длинный посох – что же останется от меня? Разве моя борода – а бороды носят многие… Да уж, воображаю, как вы меня обрядите! Совсем исчезну со света…

– Ничего подобного, – возразил Критон. – Мы наняли людей, они понесут тебя в носилках, будто врача к больному…

– Врач действительно нужен, немедленно, и притом для вас, друзья, – с укором перебил его Сократ. – Из страха за меня вы совсем потеряли голову. Однако шутки в сторону – обсудим доводы в пользу бегства и против него.

– Хорошо. Это твой обычный метод, – кивнул Критон, прибавив с нажимом. – Только думай о том, что ты обязан спасти свою жизнь для семьи, для друзей и для Афин.

Жена, сын, Мирто, друзья, Афины… Обморочное состояние, подобное тому, какое охватило его на суде, ослепило его и сейчас, остановив движение мыслей. Жена, сын, Мирто… Сократ обеими руками закрыл лицо и склонил голову к коленям.

– Выпей. – Он узнал голос Платона. – Это тебе поможет…

Он выпрямился. Темнота перед глазами рассеялась.

– Спасибо, Платон, не откажусь. – Он принял кружку. – Давайте вместе пить и есть. Тяжелые мысли забирают больше сил, чем работа в каменоломнях.

Последовали его желанию. Сам Сократ ел мало. Удовлетворился сыром и солеными оливками.

Чувствуя, что друзей одолевает нетерпение, он, еще не проглотив куска, заговорил:

– То, что вы мне предлагаете, милые, вещь и хорошая – и дурная, чудесная – и некрасивая. Критон, в своем перечислении ты забыл назвать главное лицо, то есть меня, и еще – моих врагов.