Сокровище пути (СИ)

– Тише, шулаг, – светясь от счастья, прошептала Кадэр прямо ей в ухо. – Я встретила Жадэта, и он коснулся моей руки. Теперь мне будет что вспомнить после замужества.

Аяне снова стало невыносимо тоскливо за неё. Она надела рубашку и просунула руки в широкие рукава халата.

– Очень хорошо, – сказала Дилар, наблюдавшая за ними. – Он тебе коротковат, но теперь ты сможешь запахнуться вечерами. Тебе очень идёт этот цвет, ты как будто стала румянее.

Аяна оглядывала себя с боков. У халата был высокий разрез сзади, чтобы подол не мешал при езде верхом, глубокие удобные карманы и скрытый поясок. Она сняла халат.

– Очень жарко, – сказала она Кадэр. – Спасибо тебе большое.

– Тебе теперь будет всё жарче, – сказала Далэг, вытираясь и надевая длинное платье поверх штанов. – И станет всё труднее двигаться. Сколько тебе ещё ходить? Четыре месяца?

– Примерно.

– Вы пойдёте через Фадо на запад? – спросила седая женщина из Хурга, имени которой Аяна не знала, потому что все называли её просто дада – «бабушка».

– Да. Но я очень боюсь, что мы не успеем.

– В Фадо плохие дороги. За эти четыре месяца вы только дойдёте до побережья. Надеюсь, ваши кони не охромеют, здоровья им и их выносливым ногам.

Аяна не поверила своим ушам. Какие четыре месяца? Нет, не может быть. Она должна была успеть добраться до Конды.

– Дада, – сказала она. – Ты точно ничего не путаешь? Я видела карту, Фадо на ней размером примерно как степь.

– Карта? Это такой рисунок? А там было нарисовано вот так? – она изобразила рукой волну, и Аяна внезапно поняла. – Сколько ты берёшь нитки на сшивание трёх толстых войлоков? То-то и оно.

20. Больше не потерять тебя

Аяна быстро собрала вещи с камня и направилась к Верделлу, который помогал смазывать колёса повозки.

– Верделл, ты знаешь, что по Фадо нам идти около четырёх месяцев?

– Я думал, около трёх...

– Какая разница... мы не успеваем. Верделл, мы не успеем до середины ноября.

– Середины ноября? – сказал он, поднимаясь с корточек. – Что значит «середины ноября»?

– По моим расчетам, у меня срок в середине ноября. Верделл, мне придётся рожать в пути.

Верделл вцепился в волосы с безумным видом.

– Я думал, в январе, – простонал он. – Кирья, я считал, и у меня выходило, что в конце января!

– Ты с какого месяца считал? – спросила Аяна, постепенно поддаваясь захлёстывающему её беспокойству.

– С мая!

– Дурень! Откуда май-то? Конду когда увезли?!

– Точно! – Верделл хлопнул себя рукой по лбу, шагая туда-сюда рядом с повозкой. – Точно! Это же считается с... с...

– С той даты, которая мне известна! Выходит ноябрь! Верделл, что теперь делать?

Он внезапно остановился.

– Ничего. Кирья, мы разберёмся с этим. Найдём постоялый двор с чистыми комнатами и повитуху. У нас есть деньги. Не беспокойся. Мы будем в Фадо, там, говорят, хорошо зимой. Не очень холодно и не сыро.

Его голос был спокойным. Аяна поглядела на него удивлённо.

– Ты почти заразила меня своей тревогой, – сказал он. – Кирья, посмотри, – обвёл он пальцем оба хасэна, стоящих рядом на привале. – Все эти люди родились в пути, и своих детей тоже родят в пути. Если так придётся, то и мы справимся.

Он обнял её за плечи и прижал к себе, и она вздохнула и закопалась носом в его плечо, остро пахнувшее потом, копчёным мясом, полынью и дымом костра. Вчерашний день уже был далеко, а завтрашний ещё даже не был загадан.

Они плыли по раскинувшемуся морю степи, или это степь плыла мимо, пока они стояли на месте, – Аяна не знала. Запахи степи пропитали её кожу, волосы, одежду. Пёстрые коричневые птицы, выскакивавшие из-под ног бредущего табуна, мохнатые бока четырёх десятков лошадей всех оттенков песочного и коричневого, трава, от засухи ставшая охристой, – это однотонное море под выцветшим от жары небом несло её. Там, та-да-дам, та-да-дам, – билось сердце степи, и ветер прочёсывал густые травы тёплыми сухими пальцами.

– Смотри, наши камни, – сказала Далэг. – Ты слышала об этом?

– Нет, – помотала головой Аяна. – Расскажи.

– Эти камни обозначают ствол и ветви Великого Дерева. Они обозначают путь.

– Тропу?

– Не только.

Аяна смотрела на сложенные друг на друга камни и трепещущие над ними ветхие ленты.

– Когда хасэг покидает этот мир, его тело переходит в степь, в Великое Дерево Эн-Лаг, – сказала, подъезжая, Айдэр. – Тело уходит к корням Дерева, становится частью земли, потом травы, потом переходит в тела животных, а из них становится частью детей в утробах матерей и снова рождается на свет, чтобы в конце пути вернуться в землю. Этот путь ведёт его снова и снова. На нём нельзя остановиться.

Она посмотрела в небо, прищурив глаза.