Соль с Жеваховой горы

— Так, за просто... Я Одессу страсть как люблю! Никуда бы в жизни от нее не уезжал! Да судьба шо собака — как куснет, так не очухаешься.

— И не уезжал бы, — буркнула старуха, — сам до красных попер. Так за шо сопли разводить?

— Э, ты, бабка, не понимаешь! Если ты выбираешь — тогда могешь до зубов точить, а если за тебя выбирают? Вот ты до кого в Одессу, бабка, идешь?

— До онука. А тебе чего? — заметив, что съехал платок, бабка поправила его, сдвинув на глаза так сильно, что лицо почти все скрылось в тени.

— Да ничего. Странная ты какая-то! — пожал плечами солдатик. — Просто поговорить хочу. Отчего не поговорить с человеком, чтоб скуку прогнать в дороге?

— До онука, — повторила старуха, — в Одессе у меня онук живет. Чай, будет привечать бабку.

— Будет, конечно, — сказал солдат, и вдруг, приподнявшись, присвистнул: — Черт, не повезло! На конников напоролись.

— Что за конники? — спросила старуха, не в силах скрыть дрожащих ноток в голосе, выдающих сильное волнение.

— Да конники, отряд здесь неподалеку стоит... — и, вздохнув, солдат принялся шарить по карманам в поисках пропуска.

Всадники налетели как вихрь, окружили, остановили обоз, рассыпались вдоль подвод. К солдатам подъехал черноволосый молодой красавец, лихо гарцующий на гнедом коне.

— Командир конного отряда Михаил Няга! Предъявить документы, пропуски. Откуда следует обоз?

— Из Вознесенской губернии, — солдат протянул пропуски, выписанные по форме комендантом того села, откуда они вышли.

— Нет больше губерний, товарищ, — строго сказал командир конницы, — были, да все вышли. Революционную субординацию понимать надо!

— Будешь тут понимать... — фыркнул солдат.

— Так, ясно, — командир быстро пробежал глазами пропуск, — пусть все сопровождающие обоз приготовят документы.

В этот момент раздался странный звук. Навалившись на телегу, старуха забилась в судорогах, затряслась всем телом, издавая утробный горловой вой. Глаза ее закатились, а на губах показались белые хлопья пены.

— Падучая! Ложку надо! — выкрикнул солдат, который был постарше.

Откуда ни возьмись появилась ложка. Солдат всунул в рот старухе ручку, чтобы та в припадке не откусила язык. Приступ выглядел страшно.

— В больницу ее надо, — сказал он, — падучая у нее. Надо хоть дойти до города.

Двое солдат приподняли старуху и усадили на край подводы, где, повалившись набок, она продолжила биться в судорогах. А на лице командира конницы появилось отвращение.

— Ладно, проезжайте. Черт с вами! — махнул он рукой. Всадники расступились, пропуская длинную цепь подвод. Дети и женщины с интересом рассматривали новенькую, с иголочки, форму всадников.

Припадок старухи прошел, едва обоз пересек границы Пересыпи. Затихнув, она как мертвая лежала на боку. Веки ее были полузакрыты. Вышли к Балковской. Тут старуха открыла глаза и соскользнула с подводы.

— Здесь выйду. — Выглядела она совершенно нормально, так, будто и не было никакого припадка.

— Да куда ты пойдешь? — вскинулся солдат. — Дай хоть до больницы Еврейской тебя доведу!

— Прошло уже, — и, сунув солдату несколько мелких монет, старуха отделилась от обоза и свернула в ближайший переулок, быстро семеня. Но, едва обоз скрылся из глаз, она задрала полы обтрепанной юбки, под которой оказались новые мужские сапоги, выплюнула кусочек мыла, с помощью которого выдала пену в припадке падучей, и припустила вперед уверенным, быстрым шагом.

В конце переулка стоял черный автомобиль. Старуха постучала в стекло водителя. Оно со скрипом поползло вниз, обнажая улыбчивую физиономию в кепке. При виде старухи мужчина за рулем расхохотался:

— Зайдер! Что за вид!

— Позже ржать будешь, — Мейер Зайдер (а в обличье старухи был именно он) быстро сел на заднее сиденье машины, — давай дуй отсюдова! Умер во мне великий актер. Не своим делом я был занят в жизни.

Автомобиль тронулся с места. Мейер Зайдер снял платок, седой парик, отлепил бородавку с носа и с отвращением снова сплюнул.

— На суку эту прикоцаную наткнулся, не поверишь, — зло сказал он, — на тварь эту, Нягу.

— Они в Херсон едут, — весело ответил шофер, бывший бандит из банды Японца и друг Зайдера, — должны были с вокзала тронуть, а потом дернули конницей.

— Все ты знаешь! — зло огрызнулся Зайдер.

— Так за него цельный город говорит, — пожал плечами бандит, — говорят, шо он за Одессу вернет Котовского, за авторитет. Такие слухи ходят.

— Наше вам здрасьте... Не было беды! — пробормотал Мейер, продолжая переодеваться. Вскоре он вернул себе прежний облик. — И так в город крадучись входить... А еще с этим...

— Тут обмозговать надо. Туча тоже супротив него будет. И многие в Одессе.

— Обмозгуем, — бросил Зайдер, уставившись в окно автомобиля, за которым уже мелькали родные, знакомые улочки окраины Слободки.