Солдаты революции. Десять портретов

В. Ульянов (Ленин)».

Конечно, Совнарком и Центральный Комитет РКП большевиков понимали, что полуторапудничеством воспользуются спекулянты-мешочники в целях собственной наживы. Но другого выхода не было. Это прекрасно понимал и народный комиссар продовольствия. Однако, находясь на командной вышке продовольственного фронта, он наиболее ясно понял, что, кроме пользы, полуторапудничество приносит все больше вреда. Потому он и приехал из Кунцева для встречи с Лениным.

Трудный разговор был в те полчаса. Цюрупа сказал, что полуторапудничество подорвет хлебную монополию. В образовавшуюся брешь ринутся десятки тысяч спекулянтов. Он сообщил, что и член коллегии Наркомпрода Л. И. Рузер, ведавший всеми заградительными отрядами, считает создавшееся положение нетерпимым и подаст в отставку, если полуторапудничество не будет отменено. Владимир Ильич сказал Цюрупе, что знает о критическом положении и они к этому вопросу вернутся в ближайшие дни, а пока потребовал, чтобы Цюрупа немедленно возвратился в Кунцево.

Тем временем все эти дни августа между Москвой и Уфой продолжался обмен радиограммами и появился слабый проблеск надежды на спасение обреченных.

Что же происходило в Уфе?

В те дни, когда в Уфу ворвались колчаковские войска, там находилась Нина Григорьевна Цюрупа, жена брата Цюрупы Виктора Дмитриевича. Ей удалось скрыться. Но, оценив создавшееся положение, она решилась на отчаянный шаг — явилась к белым властям, рискуя быть арестованной, и предложила им начать переговоры об освобождении жен и детей большевиков.

Замысел Нины Григорьевны был до дерзости прост, она учла все возможные последствия и решила, что у нее есть некоторые шансы на успех.

Гражданскими делами в Уфе заправлял бывший министр правительства Керенского Веденяпин, его ближайшими сотрудниками были губернский уполномоченный Гиневский и городской голова Берниковский. Вот на него-то и была у Нины Григорьевны Цюрупы надежда, хотя и весьма призрачная. Дело в том, что жена Брюханова, Софья Николаевна, была родной сестрой жены Берниковского.

Еще 8 августа Нина Григорьевна явилась к Берниковскому и предложила, чтобы ей дали возможность выехать в Москву. Она полагает, что белогвардейское командование не прочь обменять большевиков на заложников, арестованных советскими властями. Так вот, она поедет в Москву, где встретится с Александром Дмитриевичем Цюрупой и изложит ему условия белых по поводу возможного обмена.

Берниковский тянул, хотя и заинтересованно отнесся к предложению Нины Григорьевны. После нескольких встреч с ним ей было выдано удостоверение для проезда через линию фронта белых войск. До Самары Нину Григорьевну сопровождал в качестве соглядатая врач Мизеров, агент белых властей. В Самаре ей предстояло выдержать еще одно испытание. Колчаковский комендант, вынужденный по приказу своего начальства оформить ей пропуск для дальнейшего проезда, процедил сквозь зубы: «Цюрупа! Какое искушение расстрелять на месте».

Нина Григорьевна приехала в Москву, и Ленину было доложено о ее переговорах с уфимскими властями. Радиограммы из Уфы подтвердили готовность белогвардейского командования пойти на обмен. В тот же день Совет Народных Комиссаров принял решение немедленно приступить к обмену. Но кому поручить эту миссию? Три человека обсуждали вопрос, который надо было решить без промедления: Ленин, Свердлов и Цюрупа, уже вернувшийся из Кунцева.

— Кого вы предлагаете, товарищи, для посылки в Уфу через линию фронта белых, кому мы можем доверить эту трудную, сложную и опасную миссию? — спросил Ленин.

— Вячеславу Александровичу Кугушеву. Вы его знаете, Владимир Ильич, — ответил Цюрупа.

Владимир Ильич действительно давно знал Кугушева, слышал о нем немало отзывов от Александра Дмитриевича и сразу же дал согласие. Нина Григорьевна Цюрупа подтвердила, что Кугушев находится если не в самой Уфе, то недалеко от города. В тот же день Александр Дмитриевич снарядил в Уфу нарочного с поручением разыскать Кугушева, чтобы тот любой ценой немедленно выехал в Москву для получения инструкций и мандата от Советского правительства.

Надо было спешить. Через Уфимскую радиостанцию белогвардейцы снова заявили, что все заложники будут уничтожены, если Советское правительство не освободит колчаковцев, арестованных также в Бирске и Мензелинске, и не передаст их белым.

Но тут возникло опасение, что весь план обмена может рухнуть. Из-за несовершенства радиосвязи радиограммы между Москвой и Уфой передавались с большим опозданием. Ненадежной была и связь Москвы с командованием частей Красной Армии, в руках которого находились белогвардейцы из Уфы. Это могло привести к тому, что белогвардейцев-заложников могли расстрелять. Чтобы это предотвратить, в Сарапульский Совдеп была отправлена срочная телеграмма.