Соленый ветер

– Очень жаль. Но, может, присядешь на минутку? Будет непросто дотащить оба подноса по тропинке, вдруг споткнешься? Поешь с нами?

Я подумала и согласилась, устроившись рядом с Мэри.

– Говорят, в казармах сегодня была драка, – приглушенным голосом сообщила Стелла. – Жизнь на острове изматывает мужчин.

– Как и всех нас, – ответила я, пытаясь отрезать кусок ветчины тупым ножом.

Стелла кивнула.

– Я вчера видела на рынке Ланса. Он обнимал ту девушку, туземку.

Я была рада, что Китти не с нами. Сегодня она пережила достаточно потрясений.

– Атею, – уточнила я. – У нее есть имя.

Меня раздражало, что Стелла так презрительно относится к коренному населению острова.

– Я помню, как ее зовут. Между ней и Лансом явно что-то есть.

– Брось, Стелла, – засомневалась Мэри, – если он покупает у нее сигареты, это еще не значит, что у них интрижка.

– Я просто рассказала, что видела, – пожала плечами Стелла.

Бедная Китти. Я ей не скажу. Не сейчас. Ей нужно время.

– Ладно, девочки, – сказала я, поднимая поднос с едой для Китти, – я пойду.

– Доброй ночи, – попрощалась Мэри.

Стелла кивнула и принялась за печенье.

Я отправилась домой по тропинке и на мгновение остановилась возле мужских казарм, напрасно надеясь увидеть в окне Уэстри. Он живет на втором или на четвертом? Я оглядела окна второго этажа, и мой взгляд остановился на открытом окне в центре здания. Оттуда слышался шум и какая-то возня. Драка.

– Да, сэр! – послышалось из окна. – Пожалуйста, сэр!

Это был голос Уэстри.

Боже! Он ранен. Его бьют. Я поставила поднос на скамейку и направилась ко входу в казармы. Я должна ему помочь. Но как? Женщинам нельзя входить внутрь. Я в отчаянии стояла на ступенях, прислушиваясь к звукам ударов и хрусту мебели. Это может кончиться бедой.

Вскоре все стихло. Хлопнула дверь, в коридоре и на лестнице послышались тяжелые шаги. У меня перехватило дыхание, когда в дверях показался полковник Донехью, держась за кровоточащую руку. Я спряталась за гибискус и наблюдала, как он направляется в сторону лазарета.

У меня екнуло сердце.

– Уэстри! – в панике закричала я. – Уэстри, – прокричала я еще громче.

Но стояла мертвая тишина, и я испугалась худшего.

Побежав в столовую, где еще ели мужчины, я отыскала за столиком у входа Эллиота. Мы встретились взглядом, и я знаком попросила его подойти.

– Что случилось, Анна? – спросил он, снимая с шеи салфетку.

– Уэстри, – вполголоса затараторила я, – его избили. Полковник Донехью. Он у себя в комнате. Возможно, без сознания.

Эллиот переменился в лице.

– Я пошел, – ответил он, рванул двойные двери и бросился к казармам.

Мне довольно долго пришлось прождать у казарм, то шагая, то посматривая на второй этаж и пытаясь что-нибудь разглядеть. Наконец, открылась дверь, и вышел Эллиот.

– Здорово его отделали, – сообщил он. – Рваную рану на лице, похоже, придется зашивать.

– Почему он не спустится?

– Не может.

– Не понимаю. За что полковник Донехью его побил?

– Он не станет об этом говорить, – ответил Эллиот, поглядывая в сторону, куда скрылся полковник, – но, вероятно, случилось что-то плохое. Что-то гадкое.

Я провела рукой по лбу.

– Можешь остаться с ним? Убедиться, что все в порядке, попытаться отвести его в лазарет?

Эллиот кивнул.

– Я постараюсь, – пообещал он, направляясь к двери.

– Спасибо. Эллиот, и еще…

– Да?

– Передай ему, что я скучаю.

Эллиот улыбнулся:

– Он обрадуется.

* * *

Когда я вернулась в комнату, обед Китти уже остыл, но это уже не имело никакого значения. Она отказывалась есть.

– Милая, могу я чем-то помочь? – спросила я, поглаживая ее мягкие кудри.

– Нет, – кротко ответила она. – Мне просто нужно побыть одной.

– Хорошо, я понимаю.

Солнце село, но луна ярко освещала пространство. Я посмотрела на свой рюкзак. Бунгало. Мне нужно туда – так подсказывало сердце.

– Китти, – мягко сказала я, пряча в рюкзак книгу, – я ненадолго отлучусь.

Она промолчала, но я на нее не обижалась.

– Скоро вернусь, – пообещала я, закрывая за собой дверь.

Ветер дул сильнее, чем обычно, и волосы мои растрепались, пока я ковыляла по песку к бунгало. Я отперла дверь и повалилась на кровать. Новое лоскутное одеяло, которое я нашла на верхней полке нашего шкафа и принесла сюда на прошлой неделе, успокаивало и согревало уставшее тело. Я не стала проверять почтовый ящик. Уэстри вернулся совсем недавно, а теперь избитый сидел в казармах. Меня передернуло при мысли о жестокости полковника Донехью. Почему он так его избил? В любом случае, я уверена – Уэстри такого не заслужил.

Я положила под голову подушку и достала из кармана письмо от матери:

«Дорогая Анна,

Пишу тебе с тяжелым сердцем, ведь именно мне придется сообщать тебе печальные новости. Я долго сомневалась, написать ли тебе или дождаться твоего возвращения. Но думаю, ты должна знать.

Я ухожу от твоего отца. Обстоятельства слишком серьезные, чтобы писать о них в письме, скажу только, что, несмотря на наше расставание, я буду любить тебя так же сильно, как и всегда. Когда ты вернешься домой, я все объясню.

Надеюсь, твой брак с Герардом будет счастливее, чем мой с твоим отцом.