Солнечное сплетение. Этюды истории преступлений и наказаний

Россияне сегодня, как мне представляется, в общем-то, не горят желанием называть себя православными. Крещеных среди нас хватает, но набожных завсегдатаев церкви не больше, чем самих священников и монахов. Многие не столько верят в Бога, сколько верят в то, что они верят, и усерднее почитают иконы, нежели изображенных на них святых. А бывает и такое частенько: нахимичим, зайдем в церковь, пожертвуем ей какие-то крохи и считаем себя покаявшимися, прощенными. А дальше – твори, не ведая, что творишь.

Может быть, я один так думаю? Да, нет, далеко не один. Вот, например, писатель из Петербурга Андрей Столяров.

Он считает христианскую религию исчерпавшей себя, истощившей свой мистический потенциал, страстную устремленность к Царствию Небесному и тот порыв, благодаря которому в Европе зародилось представление о прогрессе и просвещении, а сама европейская цивилизация вырвалась вперед. Более того, христианство перестало работать в одном из важнейших своих аспектов: оно больше не создает «абсолютной идентичности» человечества, как это надлежит делать универсальной, мировой религии.

«Я не думаю, что экуменизм имеет серьезные цивилизационные перспективы, – говорит писатель. – Разбитый кувшин можно склеить, но трещины в нем все равно останутся, пользоваться им будет нельзя. К тому же дело заключается не только в форме. На мой взгляд, исчерпана «земная», прагматическая привлекательность христианства. Поставленные им две тысячи лет назад цели оказались недостижимыми. Нет ни Царства Божиего, основанного на всеобщей любви, ни преодоления национальной вражды, по-прежнему раздирающей человечество, ни отчуждения от пороков, сколь бы отвратительными они ни были. Нет даже надежды, что это хоть когда-нибудь будет осуществлено. Отсюда социальное разочарование в христианстве».

По логике вещей, считает Андрей Столяров, можно предположить возникновение чисто светской конфессии христианства, полностью погруженный в мир, где спасение достигается уже не путем веры или мистического прозрения, а путем следования определенным государственным нормам. И такая конфессия действительно появилась. Это коммунизм, религия без Бога, тотальная социализация христианства, превратившая веру в идеологию. Дальше из этого эволюционного тупика христианству двигаться некуда.

Православие, как полагает петербуржец, также плохо вписывается в современность. Потому что Россия нуждается в ускоренном экономическом развитии, а православие, несмотря на все свои социальные декларации, занимается какими-то «своими делами». В качестве религии продвижения цивилизации оно тоже не работает, оставаясь лишь одним из методов социальной терапии – способом утешения человека в минуту отчаяния. «Может быть, мы вообще вступаем в пострелигиозное время? – спрашивает писатель. – Мировые религии исчезают, и на смену им приходит нечто иное? Скажем, «светская духовность», выраженная в философии и культуре? Или «этический минимум», обязательный для каждого человека?»

Что бы ни получалось в будущем, размышляет он, религии и церкви не следует претендовать на универсальность, на монополию конечной и неоспоримой истины. Теперь же, когда заканчивается историческая эпоха индустриального общества и классических социальных форм, вполне может возникнуть новое духовное измерение. При этом пока трудно представить себе, каким именно оно будет.

* * *

Сотни миллионов человек сегодня нищенствуют. Одна только нехватка чистой питьевой воды в отдельных регионах мира уносит из жизни больше детей, чем вооруженные конфликты. Люди продолжают умирать не от старости, а от болезней, на излечение которых у них нет средств. Политики по-иезуитски вводят в заблуждение общественность, дабы оправдать начатые ими войны. В государствах, даже относительно высокоразвитых, процветает политическая и экономическая коррупция. Жизнь в крупных городах Европы и Америки осложняется межэтническими, расовыми и религиозными конфликтами.

Три четверти человечества живет в обществе, где какая-то из традиционных религий призывает к справедливости, любви, солидарности, добродетели. Та же религия, но уже доведенная до фундаментализма, благоприятствует насилию. И сколь тут ни старайся, не найдешь ни одного убедительного доказательства того, что преподавание религии в школах и соответствующее воспитание делает человека более нравственным, чем это удается воспитанию светскому. Чаще всего религиозность человека – отнюдь не самое важное качество, которое необходимо для его жизни в обществе.