Солнечные дни

Ну правильно – Ф. не дорос ещё. Не созрел. А я наоборот. Вот и всё. Мне просто не надо первой испытывать чувства. Ира сказала, что он ещё дитё, что это вообще детский сад. А я нет, я-то нормальная. Всё равно с Ф. была утопия. Я рада, что все точки расставлены. Всё чаще и чаще хочется, чтобы меня оставили в покое. Я поняла, что я одна, что мне никто не нужен, второго такого человека, как я, нет. Я никому не верю, ничего не боюсь и ничего не прошу. Рановато, конечно, разочаровываться, но уж как есть. Ира говорит, что надо ему отомстить. Нельзя это так оставлять типа. Не знаю.

На другой день, в воскресенье, 14го, я встал часов в десять. За окном светило солнце, стоял прямо-таки левитановский март. Не хватало только лошади. Хотя на самом деле был апрель. Я поставил чайник, насыпал в свою любимую жёлтую чашку две ложки напитка, состоящего из молотых кофейных зёрен и ячменя. Порадовался тому, что наконец-то вышло солнышко.

Но не тут-то было. Раздался звонок в дверь. Это была Тимошенка. Она смотрела на меня как-то зло, была явно чем-то озабочена, держала в руке какую-то газету.

– Где ты был пятого, седьмого и одиннадцатого апреля между двумя и четырьмя часами ночи? Ответь мне,– гневно спросила она,– я не уйду, пока ты не скажешь.

– Успокойтесь, девушка,– сказал я,– я не обязан отчитываться. В чём дело?

– Сначала ответь,– она перешла на повышенные тона,– где ты был? Если не скажешь, то ты убийца.

Она почти кричала, зыркая на меня глазами.

– Зайди в комнату, сядь,– спокойно сказал я. Вчера мы уже объяснились, и я не боялся, что она неправильно меня поймёт. Она вошла с таким видом, будто у неё за пазухой спрятан пулемёт Дегтярёва и, если что, она будет отстреливаться. Я сходил на кухню, принёс чайник, налил кипятка в свою жёлтую кружку. Насыпал кофейного напитка и в другую кружку, белую. Залил кипятком.

– Пей и успокойся,– сказал я, пододвигая к ней дымящуюся чашку.

Удобно держать в комнате маленький столик. Она упорно молчала.

– Так,– снова сказал я,– ничего не пьём в доме врага как Эдмон Дантес!? Она стояла, сложив руки на груди, и пристально смотрела на меня. Я отхлебнул из чашки, пожалел, что нет колбасы и сказал: «Давай так: я скажу, где я был, а ты сядешь и прекратишь валять дурака».

– Да,– коротко ответила она и села на краешек дивана, по-прежнему скрестив руки на груди.

– Пятого я ходил на днюху. Подожди, а ночью – значит уже шестого? Она утвердительно кивнула.

– Ну да, а после праздника у нас с другом были дела. Седьмого – уже восьмого – я был у друга, он может подтвердить. А одиннадцатого я вообще полночи домой добирался. Пешком как дурак! А из-за чего весь сыр-бор?

Настал её черёд: «Ага, во-первых, какие это тёмные делишки вы с другом проворачивали на ночь глядя; во-вторых, седьмого у друга – тоже липа, может, он спал, а ты вышел; а в третьем случае я вообще молчу. Вот на тебя всё и указывает».

Она высвободила руки и оперлась ими о диван, выгнув спину. Мне уже это начало надоедать. Не надо было вообще впускать эту полоумную.

– Не тяни кота за … хвост.

– Вот смотри,– она протянула мне газету,– хотя нет, я сама прочитаю.

«Ряд загадочных происшествий был замечен за последние две недели в областном центре. Пятого апреля на перекрёстке улиц Толстого и Дзержинского был найден труп собаки. Из неофициальных проверенных источников нам сообщили, что у животного было перегрызено горло, а затем вскрыта черепная коробка и выгрызен мозг.

Известно, что существует медицинское заключение, подписанное известным в нашем городе ветеринарным врачом, в котором изложены все подробности смерти. Указано и время с двух до четырёх часов пополуночи. Однако этот документ тщательно скрывается правоохранительными органами.

Ситуация повторилась седьмого и одиннадцатого апреля. Есть заключения о кошке и собаке, загрызенных между двумя и четырьмя часами ночи, найденных на Тихой и Продольной улицах областного центра. Снова выгрызен мозг. По нашему городу прокатилась волна жестоких убийств животных.

Правоохранительные органы способны лишь замалчивать факты. Нас некому защитить. Кто это: маньяк-зоофил, сатанист или бешеная собака? Где гарантии, что это существо не переключится на людей? Милиция бездействует. Свидетелей преступлений нет. По-видимому, в нашу жизнь вмешались инфернальные силы. Кто остановит их?»

Пока она несла эту околесицу, я допил кофе, встал, прошёлся по комнате и встал напротив неё, засунув руки в карманы.

– Здесь есть фотографии,– заявила она и повернула газету ко мне, держа её на вытянутых руках.

Я присмотрелся: снимки некачественные. Плохо видно. Собака. Вроде кошка. Не понятно, что изображено.

– Бред сивой кобылы. Обычная дешёвая сенсация провинциальной жёлтой газетёнки. Как называется?

– Статья «Зооманьяк» в газете «Вечерний регион» от сегодняшнего числа,– произнесла она, недоуменно глядя на меня. Видимо, не ожидала такой спокойной реакции.

– Иди домой, детка,– попросил я, вынимая руки из карманов,– это не я. Как и всем известный турецкоподданный Остап Ибрагимович Бендер, я чту уголовный кодекс. И библейские заповеди.