Солнечные дни

Несколько дней Светка не звонила. За это время я перевез свои вещи в эту квартиру. Я, конечно, не блондинка, поэтому понял сразу, что надо брать. Квартира мне понравилась – она была просторная, удобно расположенная. Я сам протер все поверхности тряпкой с каким-то дезинфицирующим веществом жёлтого цвета, расставил кое-какую мебель, постелил ковры (мама выделила).

Я не знал, что и думать, но звонить Свете самому посчитал унизительным. В тот день, когда Светка позвонила на мобильник и сказала, что она сейчас приедет, что ее нужно встретить на остановке, был вечер пятницы, я уже предвкушал, что выключу верхний свет, включу тихую музыку, достану из заначки бутылочку пивасика и буду балдеть. Но не тут-то было.

Я встретил ее, взял сумку, и мы пошли к моему дому. По пути я выяснил, что у Светки дома произошла какая-то ссора, при которой она заявила, что она взрослый человек и способна сама себя обеспечить и жить отдельно. Она доказала, что что-то может, покидала в сумку какие-то вещи, хлопнула дверью и ушла. Я не скал высказываться.

– А где здесь наше окно? – Спросила Света, когда мы подходили к дому.– Это? А что за белое пятно под ним?

– Не знаю, может, слово неприличное написали и закрасили,– ответил я.

– И что мы так и будем жить с неприличным словом? – спросила она, но вроде бы с юмором и более дружелюбным тоном, чем в сквере «У птичек».

Я промолчал.

С тех пор прошло несколько недель. Две или три, точно не помню. Многое произошло за это время. Настроение Светки менялось кардинально. То она радовалась, то огорчалась и озлоблялась. Но одну вещь она делала с завидным постоянством: не хотела заниматься хозяйственными делами. Я демонстративно разбрасывал свои носки, как сеятель на пашне, в магазин ходил сам, готовил сам и, кроме минимума, денег Светке не давал.

В парк мы не ходили, романтических вечеров не устраивали, и брать мороженое мне ну совсем не хотелось. Я регулярно выговаривал ей, что хочу кушать, а она всё время отвечала, что она учится и ей некогда. Зато к нам часто заходили её подруги, пили чай с рулетами, о чем-то болтали и смотрели журналы. Я думал, что лучше бы они все пошли на кухню и приготовили что-нибудь или просто выкатились отсюда к чертям собачьим, но ничего не говорил.

Один раз к нам пришла её мама (от своей я упорно скрывал наши бытовые проблемы). Мама осмотрела место действия и начала мне высказывать:

– Саша! Ты что? Что ты раскидал? Иди и постирай, как тебе не стыдно! Что ты набросился? Иди свари себе пельмени.

Я молчал. Именно этим я и занимался последние недели, но ничего не сказал. С некоторыми мамами спорить бесполезно. Света в это время стояла посреди комнаты с воинственным выражением лица и скрещенными на груди руками.

– Ты что? Как ты не понимаешь? Она не успевает! Светочка же учится!

– Да, цыганский университет имени Воровского, факультет карманной тяги,– сказал я и сжал зубы.

Я уже не выдерживал. Мне в голову уже тогда закралась мысль, что я, возможно, ошибся, но тогда я ее отбросил. После моей фразы об университете мама начала снова высказываться. Света начала громко говорить что-то насчет своего ВУЗа. Я не вникал в смысл. Мне вообще хотелось уйти куда-нибудь. Когда же они обе неожиданно замолчали, в тишине мой мобильник произнес гнусавым голосом: «Какой-то вонючий пуэрториканец пытается до тебя дозвониться». Этот рингтон стоял на звонке моего друга Феликса. В свое время он долго допытывался у своей мамы, почему она решила его так назвать, но она молчала, как Зоя Космодемьянская. Я взял трубку:

– Да,– безрадостным голосом произнёс я.

– Любовь пасёшь чи чужой несешь? – Бодро вопрошал Феликс.

Пока я соображал, что ответить, он сказал:

– Ты, говорят, подженился? Пойдем выпьем, поговорим!

– Да, я выхожу,– быстро согласился я, думая о том, как хорошо иметь настоящего друга.

– Мне с работы позвонили, – пояснил я вытаращившим глаза женщинам, на ходу хватая куртку.

Я действительно боялся, что меня будут удерживать. Вернулся я в тот день около одиннадцати. Света была дома, но со мной не разговаривала. Не знаю, что они тут с мамой делали, но ничего приготовлено не было, а носки так и валялись. Но это были мелочи. Нечто гораздо худшее ожидало меня впереди.

Буквально через день я ехал в маршрутке к себе домой, я думал о том, как решить главную проблему моей жизни. Я думал о Светке, о том, что мне уже не хочется с ней разговаривать, убеждать ее, что по сути надо гнать ее в три шеи, хотя ничего плохого она мне не сделала. Я не мог представить дальнейшей жизни с ней. С другой стороны, я думал, что, может, всё наладится: когда-то же она закончит учиться. Как-то же я смог встречаться с ней так долго. Что-то мне в ней нравилось.

Я вышел из транспорта. Недавно прошел дождь. Я вдохнул свежий аромат влажной листвы, лип, тополей, запах чего-то медового, нежного и неуловимо майского. Напахнуло дымком. Пробивались листочки на деревьях. В противоположную от меня сторону пошла куда-то черно-белая пузатая кошка, мягко ступая по траве.