Солнечный ветер. Книга третья. Фаустина

Через несколько дней его охватил жар, быстро распространившийся по всему телу, Балломар начал впадать в беспамятство, и разум возвращался к нему все реже и реже. Ему виделся медведь, скалящий пасть, размахивающий лапами. Однако страшный зверь не угрожал, наоборот, вел его вглубь чащи: пройдет немного, остановиться, посмотрит назад, проверяя идет ли следом Балломар. Так могучий вождь маркоманнов понял, что Один призывает его в Валгаллу.

И вот, в очередной раз вынырнув из вещего сна и поняв, что его конец близок, он приказал собрать вождей союзных племен для прощания.

В числе прочих весть от маркоманнов пришла к вождю костобоков Пиепору. Все это время тот жил, не ввязываясь в распри между германцами и римлянами, выжидал удобного момента по совету верховной жрицы племени Тиреи. Сражаться с римлянами Пиепору не хотелось, к тому же только недавно он избавил от плена у них свою жену. Жена была нелюбимой, но авторитет вождя требовал каких-то действий, и он послал на переговоры рыжебородого Ангуса, ставшего одним из самых близких его советников. Пиепор подозревал, что Ангус имеет свои интересы, давно связан с Римом, но терпел его до поры до времени пока он и его жена-жрица Тирея были полезны.

К Балломару они отправились вдвоем.

В доме вождя маркоманнов Пиепор и Ангус обнаружили Балломара лежащим на деревянной узкой кровати прямо посреди зала, где обычно проходил совет племен, а потом пировали. По стенам были развешаны звериные шкуры, головы убитых волков, медведей, кабанов. В углу стояли красные штандарты, пики, лежали мечи и щиты, отнятые у римлян в бою.

Балломар был в сознании, он обводил всех мутными глазами. Огромная волосатая грудь его, с которой сползли теплые волчьи шкуры, была обнаженной, она с трудом вздымалась и опускалась. На правом боку Балломара Ангус заметил окровавленные тряпки. Рядом сидел лекарь, время от времени поправляя их, и готовя новую мазь. На соседней стене, неподалеку, висела бурая медвежья голова с едва приоткрытой пастью. Видимо, это был виновник случившегося с вождем маркоманнов – последний трофей умирающего.

В доме стоял тошнотворный запах крови и гниющей плоти.

– Слава Одину! – прохрипел Балломар, здороваясь с вошедшими. – Я скоро покину свое племя и уйду в Валгаллу к бессмертным воинам…

Он замолчал, переводя дух – речь давалась ему нелегко. В груди у него хрипело, клокотало, он надсадно кашлял. Лекарь поднялся с места, наклонился над ним, протирая его лицо.

– Пусти! – вождь оттолкнул руку знахаря. – Я знаю, что все вы здесь непримиримые враги римлян. Наши верные люди сообщали, что император Антонин хочет выступить на нас в поход. Он сейчас в Карнунте, готовился всю зиму. Мы должны похоронить римлян в наших лесах и да поможет нам Один!

Балломар хотел сказать что-то еще, но силы его оставили, он замолчал, тяжело дыша. Верный помощник предводителя маркоманн Готфрид Железная рука выступил вперед.

– Балломар назначил меня вождем, – заявил он, свысока оглядывая всех. – Теперь я поведу вас в бой!

Хвастливого, самоуверенного Готфрида никто не любил и не уважал, поэтому его остановил вождь квадов Фуртий.

– Ты слишком торопишься, Готфрид! – произнес Фуртий. – У Балломара есть сын, он может стать достойным вождем.

Фуртий взял за руку невысокого мальчика, стоявшего в первых рядах, и вывел вперед.

– Баттарий слишком мал, – обронил Готфрид, бросив пренебрежительный взгляд на сына Балломара.

– Ничего! – не сдавался Фуртий. – Мы ему поможем!

В эту минуту все зависело от того, чью сторону примут вожди других племен. Балломар уже ничего не слышал, он, видимо, потерял сознание и лежал с закрытыми глазами. Только вздымающаяся и опадающая грудь свидетельствовала, что некогда могучий вождь варваров оставался еще живым.

– А ты Готфрид, не говори за Балломара, – вмешался вождь племени наристиев воинственный Валай. Он был горячим, несдержанным, с ним боялись ссорится другие. То, что Валай пусть не прямо, но занял сторону Фуртия говорило о слабом авторитете Готфрида у других вождей.

– Я всего лишь передаю слова вождя Балломара, – смешался Готфрид, не ожидавший возражений.

– Может для тебя он и вождь, – счел нужным внести свою лепту в разговор предводитель диких роксоланов Тарб, грузный, ширококостный мужчина с красным лицом, любитель застолий, – но у нас союз. Здесь вожди, которые сами выбирают первого среди нас. Прежде мы выбрали Балломара. Тебя мы не выбирали, Готфрид. Можешь раздуваться перед своими маркоманнами, а у нас есть свое пузо, чтобы надувать его. Я правильно говорю, братья?

Он хлопнул себя по огромному животу, громко рыгнул и расхохотался.

Племенные вожди загалдели, соглашаясь с Тарбом. «Верно говоришь Тарб!», «Только мы решаем, кто главный, – говорили они. – Бог Один нас слышит!»