Солнце и Замок

– Вопросов у меня еще много, – сказал я. – Стоило мне увидеть Теклу, все они вылетели из головы, но теперь снова здесь, причем часть их касается и ее.

– Но ты же совсем без сил, – заметила Афета.

Я согласно кивнул.

– Завтра ты должен будешь предстать перед Цадкиэлем, а времени до утра осталось не так уж много. Наш мир меньше, вращается быстрее вашего – должно быть, здесь дни и ночи кажутся тебе необычайно быстротечными. Пойдешь со мной?

– С радостью, госпожа.

– Ты явно считаешь меня царицей или еще кем-то вроде. Интересно, очень ли удивишься, узнав, что живу я в одной-единственной комнате? Взгляни туда.

За деревьями, в какой-то дюжине шагов от воды, темнел проем арки.

– Разве здесь не бывает приливов? – спросил я.

– Нет. Я знаю, что это значит, так как изучала жизнь вашего мира – отчего мне и поручили доставить сюда матросов, а после поговорить с тобой. Но у Йесода нет лун, а потому и приливов здесь нет.

– Выходит, ты с самого начала знала, что Автарх – я? Если изучала жизнь Урд, стало быть, знала наверняка. А Зак в цепях – всего лишь уловка.

На это Афета не ответила ни слова даже после того, как мы подошли к темной арке. На фоне белого камня стены арка казалась входом в гробницу, однако воздух внутри был так же сладок и свеж, как весь воздух Йесода.

– Дальше тебе, госпожа, придется вести меня, – предупредил я. – В такой темноте я ничего не вижу.

Не успел я закончить фразу, как все вокруг озарилось светом, неярким, словно огонек свечи, отразившийся в потускневшем от времени серебре.

Арчатый вход вел в просторный зал, со всех сторон увешанный муслиновыми занавесями. На сером ковре, устилавшем пол, в беспорядке стояли мягкие скамьи и диваны. Занавеси одна за другой дрогнули, сдвинулись в сторону, открывая строгие, неулыбчивые мужские лица. Оглядев нас, каждый молча задернул занавесь вновь.

– Тебя неплохо охраняют, госпожа, – заметил я. – Однако меня тебе опасаться незачем.

Афета улыбнулась. Сколь же странно выглядела ее улыбка, озаренная ее собственным светом!

– Ради спасения родной Урд ты перерезал бы мне горло, не задумываясь ни на миг, да и собственной жизни, наверное, тоже не пожалел бы.

– Да. Надеюсь, не пожалел бы.

– Однако это все не охрана. Мое свечение означает, что я готова к совокуплению.

– А если я не готов?

– Тогда я, пока ты спишь, выберу кого-нибудь другого. Сам видишь: труда это не составит.

Отодвинув с дороги одну из занавесей, она повела меня дальше, в широкий коридор, улиткой завивавшийся влево. Здесь тоже в беспорядке были расставлены такие же скамьи, как снаружи, вперемежку с прочими предметами, для меня столь же загадочными, как и устройства в замке Бальдандерса, только того же ужаса отнюдь не внушавшие – наоборот, поражавшие красотой.

Афета опустилась на один из диванов.

– Разве этот коридор, госпожа, не приведет нас в твои покои?

– Это и есть мои покои. Просто выстроенные спиралью: форму спирали мы предпочитаем всем остальным. Там, дальше, ты сможешь вымыться и уединиться на время.

– Благодарю, госпожа. Не найдется ли у тебя свечи?

Афета покачала головой, но пообещала, что в полной темноте я не останусь.

Оставив ее, я двинулся вдоль вьющегося улиткой коридора. Ее свет последовал за мной, тускнея, угасая на каждом шагу, но отражаясь от изгиба стены. В конце пути, оказавшегося вовсе не долгим, сверху повеяло сквозняком, подсказывавшим, что с крыши сюда ведет, как выражалась Гунни, «вентшахта». Когда мои глаза привыкли к темноте, я разглядел ее проем – кружок мрака не столь темного, как все вокруг, и, остановившись под ним, поднял взгляд к небу Йесода, усеянному блестками звезд.

Поразмыслив о нем, пока облегчался и мылся, я вернулся к Афете, лежавшей на одном из диванов, сияя сквозь тонкую простыню всей красотой обнаженного тела, поцеловал ее и спросил:

– А другие миры здесь есть, госпожа?

– Есть, и немало, – проворковала она в ответ.

Распущенные ее темные волосы парили над изголовьем, отчего она и сама казалась жутковатой звездой, окутанной невесомыми прядями ночи.

– Здесь, в пределах Йесода? С Урд постоянно видны мириады солнц, днем тусклых, а ночью ярких. Ваш небосвод днем чист и пуст, но по ночам сверкает куда ярче нашего.

– Когда нам потребуется, иерограмматы сотворят новые миры, столь же прекрасные, а может, и еще прекраснее этого, и солнца для них сотворят, если прежних окажется мало. Посему для нас все эти солнца уже существуют: ведь время здесь течет, как мы попросим, а их свет приятен для глаз.

– А вот моих просьб время не слушает, – вздохнул я, присев на ее диван и вытянув перед собой отчаянно ноющую ногу.

– Пока что не слушает, – подтвердила Афета. – Ты хром, Автарх…

– Уверен, ты заметила это отнюдь не сейчас, – слегка удивился я.

– Да, но сейчас ищу способ объяснить, что когда-нибудь и для тебя время потечет так же, как для нас. Сейчас ты хром, но если приведешь к Урд Новое Солнце, то не останешься хром навсегда.