Солнце Ирия

— Ну да. Вполне привычное для вас состояние. — Вставила «словечко» в защиту Аннутка, и на нее посмотрели так… что она поторопилась отступить на шажок-другой.

— А это? Это что — черти??? — никак не мог умерить гнев Борис Васильевич, грозно тыча в следующее изображение.

Вот тут Элиша смутилась, и потупила очи.

— Это Ква… — промямлила она тихонько. — Это Квад…

Взрослые оторопели, а потом уставились на владаря, лицо которого слегка вытянулось.

— А рога где? — почему-то тем же шепотом спросил у автора рисунка Борис Васильевич.

— Ничего вы не понимаете! Это не рога, а корона! — раскричалась девочка.

— Отмыть! — прекратил споры о художественном видении мира владарь и удалился в свои скромные покои.

— Отмывайте, отмывайте! — напоследок злорадно пропел сокол и улетел за владарем.

Аннутке с Элишкой пришлось браться за тряпки, нанести воды и приниматься за уборку в помещении.

— Знаешь, — задумчиво протянула девушка, возя кусочком ткани (к слову — старым платьем Элишки) по камням вокруг жуткой рогатой рожицы. — Пожалуй, этот портрет стоит оставить… владарю, на память! Ну, чтоб хоть иногда менялся в лице, как сегодня, а не ходил все время с каменной миной! Ему полезно!

И расхохоталась, не обращая внимания на расстроенную подобной критикой девочку.

Маленькие шажки к изобразительному искусству не прекратились. Хотя бы потому, что ворона регулярно приносила и угольки, и бумагу. С каждым днем у Элишки все лучше и лучше получалось рисовать. Даже очень правдоподобные рисунки выходили из-под ее «пера». Только вот листики неумолимо заканчивались…

Тогда самостоятельная девчонка выходила на прогулку.

— Надо, что-нибудь белое! — осматривалась она.

Попытка порисовать на зеленых широких листьях лопуха не привела к желаемому результату. На камнях получалось краше. К примеру, лягушка вышла получилась натуральная… Цапля чуть себе клюв не сломала, когда пыталась поддеть примеченный «завтрак», прикорнувший на камне.

Аисты явились на столь редкое событие — аудиенцию у владаря — всем семейством: родители прихватили с собой все свои три яйца. Будущие птенцы были предъявлены хозяину Ирия, то есть, поставлены прямо на стол.

Борис Васильевич, вновь в облике человека, встал позади хозяйского кресла, принял, самую что ни на есть, серьезную маску лица, и кривил губы, покусывая, когда очень хотелось рассмеяться.

— Вот! Разберитесь! — выпалил папа-аист, подтолкнув корзину поближе к владарю. Тот с интересом заглянул… Чего он только ни ожидал увидеть: и огромных червяков, и пятнистых яиц, и чужих яиц (хоть бы совиных), даже дохлых мышей. Но яйца с глазами видел впервые.

— Могу представить, как он прилетает в гнездо, а оттуда на него таращатся эти! — все же хохотнул Бориска, и прежде, чем владарь признался бы, мол, не знает, что тут даже поделать (кроме как просто помыть скорлупу, ну и отлупить одну проказину), обратился к аистам: — А не надо, дорогие мои, оставлять яйца там, где любой дура… то есть ребенок достать может!

— Это где это? — возмутился аист. — На самой верхушке дерева?

— Ну, значит, дерево выбирайте повыше! — нашелся сокол.

Мужчины бы устроили веселенькое препирательство, измерили бы то самое дерево, на котором обитало семейство, если бы не вмешалась мама-аист.

— Вы уж объясните ей, — заговорила женщина. — Что так баловаться нельзя. Вы же сами знаете, как долго все мы ждали птенцов.

— Обязательно. Поговорю! — пообещал владарь.

Хотя их воспитательный диалог с Элишкой сложно было назвать успешным, да и долгим. Владарь явился в комнату с таким зверским видом, что девочке захотелось спрятаться под кровать. Она бы отделалась одним строгим взглядом, да только настроение господину подпортил второй ходатай — цапля с побитым клювом. В результате, Квад отобрал угольки, сказав: «Никогда больше! Не смей!». Да с таким рокотом звучали слова те, что даже гром во внезапно накативших тучах, и то тише шумел.

Владарь ушел.

Девочка проревела сутки. И небо вторило ей, щедро поливая Ирий дождем.

— Не отдаст он тебе больше твои палки-рисовалки! — припечатал откровением сокол, заглянув на вразумительную беседу. — А нечего по окрестностям шастать и народ пугать! В чем птицы виноваты???

Борис Васильевич уже подошел к завершению монолога о вреде рисования.

— И вообще, извиниться надо пойти: перед цаплей, перед аистами. Кладку трогать у нас нельзя!

— Святые яйца? — утирая слезы и сопли, Элишка припомнила любимое высказывание воспитателя.

— Да! У нас они священней некуда! Пол века, а то и больше, новых птенцов не было. А тут такое счастье привалило!.. И ты со своими художествами. Да аист чуть заикой не стал!

— Извините! — вновь разревелась девочка.

— Не у меня, дуреха! — брезгливо отшатнулся сокол, и торопясь скорее покинуть хнычущего ребенка, бросил наставление: — Посиди тут сама и подумай над своим поведением!

И Элишка долго думала. Плакала и думала.

И становилось ей так невыносимо стыдно, что еще задолго до рассвета она ушла из черной башни…

Глава 4