Солнце, луна и хлебное поле

– На что тебе сдалась эта Манушак? – спросил огненно-рыжий.

В ответ мне хватило одного-единственного слова:

– Люблю.

– Любишь?! – он прямо-таки остолбенел и стоял, разинув рот.

Усатый присвистнул. Остальные неловко улыбнулись и еще больше растерялись, больше никто ни о чем не спросил, они повернулись и ушли.

Я попросил у водителя сигареты, он пошарил по карманам, но не нашел.

– Они в машине, – сказал он и погладил маленькую Манушак по голове: – Пойдем со мной – принесешь.

Я вошел к Манушак.

– Джудэ, я должна это надеть? – она повесила новое платье на спинку стула.

– А зачем же я его привез?

– Да, но знаешь, – сказала она и замолчала, – это очень дорогое платье, мне стыдно, – закончила она наконец.

– Чего стыдно?

– Не знаю.

Я засмеялся:

– Я что тебе сказал? Ты теперь богатая женщина.

Открылась дверь, вошла девочка и подала мне пачку сигарет, увидела новые туфли на столе, и глаза у нее засияли. Подошла, взяла их и высоко подняла:

– Это мои?

– Надеюсь, тебе подойдут.

– Помой ноги, так не надевай, – предупредила Манушак.

– И платье мое?

– Да, – сказал я.

– И куртка?

– И куртка.

Она положила туфли обратно на стол, разбежалась и обхватила меня руками за талию. И тут я подумал: «Деньги у нас есть, дом есть, ребенок есть, все, что нужно для семьи».

– Надевай это платье, и поехали отсюда, – сказал я Манушак.

Она смотрела на меня и медлила.

– Ладно, я выйду, – но, как выяснилось, я не так ее понял.

– Я сегодня не смогу поехать, Джудэ.

– Почему? – я удивился.

– Завтра день рождения моей доченьки, выйду рано утром, приберусь на ее могилке, поговорю с ней, мне многое нужно ей рассказать, потом помолюсь. – Она заметила, что я задумался, и забеспокоилась: – Мне так и кажется, что она ждет меня.

– Делай, как считаешь нужным.

– Да, Джудэ, мне так лучше, зажгу на могиле свечи, побуду там до вечера, теперь, наверное, только в год раз смогу сюда приезжать, на Пасху.

Я все-таки предложил:

– Может, поедешь в город, у нас же машина есть, завтра рано утром приедешь, будешь здесь до восхода солнца.

Но она покачала головой:

– Нет, этой ночью я хочу остаться здесь, вместе с внучкой.

– Почему?

– Такого дня у меня в жизни еще не было, хочу подумать.

Что я мог сказать?! Мне нетрудно было догадаться, что она чувствовала.

– Ладно, как хочешь.

Девочка налила воды в тазик и вымыла ноги. Вылила воду во дворе, надела новые туфли и все остальное и, сияющая, прошлась перед нами.

– Бабушка, какой хороший человек твой Джудэ, – сказала она. У Манушак от удовольствия заиграла косинка в глазах, мне тоже было приятно это услышать.

Затем мы все сели в машину, спустились вниз и остановились перед столовой в центре деревни.

– Здесь очень вкусно готовят, – сказала Манушак.

– Бывала тут? – спросил я.

– Нет.

– Тогда откуда знаешь?

– Отсюда всегда вкусный запах доносится.

В столовой было полно мух, пол не подметали, наверное, целую неделю.

– Может, подыщем другое место? – сказал я.

Снова сели в машину, выехали из деревни, двинулись по шоссе в сторону города, и вскоре показался выкрашенный в зеленый цвет деревянный забор ресторана. Ресторан назывался «Не ошибешься», во дворе стояли покрытые скатертью столы, на длинных мангалах перед кухней жарили шашлык.

Водитель обратился ко мне:

– Возьму себе один сэндвич и поеду залью бензин.

Я кивнул и дал денег на бензин.

У него была своя забота:

– Что скажете, как я вожу?

– Вернемся, получишь, что просил.

– Очень хорошо – он остался доволен.

Мы устроились за круглым столом возле фонтана, заказали официанту шашлык. Ресторан был почти пуст, Манушак несмело оглядывалась вокруг.

– Джудэ, как же здесь хорошо, – почти шепотом сказала она.

– Помнишь, я обещал отвезти тебя в Италию?

– Правда? Не помню.

– Вот улажу все дела и повезу тебя туда.

– А что мы будем там делать?

– Там есть один город – Венеция, построен на воде, будем на лодках кататься.

Когда мы вышли из ресторана, уже смеркалось. С собой мы уносили два полных пакета, в одном были хачапури, колбаса, вареное мясо и оливки, в другом – сыр двух сортов, копченая рыба и деревенский хлеб. Я положил пакеты на заднее сиденье и добавил четыре стеклянные бутылки кока-колы.

– Это вам на завтра, пока я не приеду.

– Слишком много, – застенчиво сказала Манушак.

Когда мы вернулись назад, во дворе уже не было ни трактора, ни прицепа. Бывший муж Манушак сидел на пустом ящике и курил. Я достал из кармана сто лари и протянул ему:

– Это тебе. – Он с удивлением взглянул на меня. – Манушак до завтрашнего вечера пробудет здесь.

Он взял деньги.

– Достаточно? – спросил я.

Он кивнул.

– Большое спасибо за все, – сказала ему Манушак и утерла слезу.

– Рада, что уезжаешь? – спросил он.

– Да, рада.

– Ты была неплохой женой, не ленилась работать.

Манушак потом перевела мне все это, когда мы остались одни вместе с девочкой.

– За все это время он впервые заговорил со мной так, – грустно добавила она.

– Как – так?

– Ну, как тебе сказать, по-человечески; жалко мне его стало.